Эдем; был страж у врат с таким ужасно Пылающим мечом, что задрожала И Александрова душа, его Увидя. «Стой, — сказал привратник чудный, — Кто б ни был ты, сюда дороги нет». «Я царь земли, — воскликнул Александр, Прогневанный нежданным запрещеньем, — Царем земных царей я здесь поставлен. Я Александр!» — «Ты сам свой приговор, Назвавшись, произнес; одни страстей Мятежных обуздатели, одни Душой смиренные вратами жизни Вступают в рай; тебе ж подобным, мира Грабителям, ненасытимо жадным, Рай затворен». На это Александр: «Итак, назад мне должно обратиться, Тогда, как я уже стоял ногой На этих ступенях, туда проникнув, Где от созданья мира ни один Из смертных не бывал. По крайней мере, Дай знамение мне, чтобы могла Проведать вся земля, что Александр У врат эдема был». На это страж: «Вот знаменье; да просветит оно Твой темный ум высоким разуменьем; Возьми». Он взял; и в путь пошел обратный; А на пути, созвавши мудрецов, Перед собою знаменье велел Им изъяснить. «Мне! — повторял он в гневе, — Мне! Александру! дар такой презренный! Кусок истлевшей кости!» — «Сын Филиппов, — На то сказал один из мудрецов, — Не презирай истлевшей этой кости; Умей спросить, и даст тебе ответ». Тут принести велел мудрец весы; Одну из чаш он золотом наполнил; В другую чашу кость он положил, И… чудо! золото перетянула Кость. Изумился Александр; он вдвое Велел насыпать золота; он сам Свой скипетр золотой, свою корону И с ними тяжкий меч свой бросил в чашу — Ни на волос она не опустилась. Затрепетал на троне царь могучий; И он спросил: «Какою тайной силой Нарушен здесь закон природы? Чем Ей власть ее возможно возвратить?» — «Щепоткою земли», — сказал мудрец. И бросил он на кость земли щепотку: И чаша с костью быстро поднялася, И быстро чаша с золотом упала. Мудрец сказал: «Великий государь, Был некогда подобный твоему Разрушен череп; в нем же эта кость Была частицей впадины, в которой Глаз, твоему подобный, заключался. Глаз человеческий в объеме мал; Но с ненасытной жадностью объемлет Он все, что нас здесь в области видений Так увлекательно пленяет; целый Он мир готов сожрать голодным взором. Все золото земное всыпьте в чашу, Все скипетры и все короны бросьте На золото… все будет мало; но Покрой его щепоткою земли — И пропадет его ненасытимость; Сквозь легкий праха груз уж не пробьется Он жадным взором. Ты ж, великий царь, В сем знаменье уразумей прямое Значение и времени и жизни. Ненасытимости перед тобою Лежит симво́л в истлевшей этой кости». Но царь внимал с поникшей головой, С челом нахмуренным. Вдруг он вскочил; Сверкнул на всех могучим оком льва; И возгласил так громко, что скалы́ Окрестные ужасный дали голос: «Греми, труба! Вперед, мои дружины! Жизнь коротка; уходит время; стыд Тому, кто жизнь и время праздно тратит». И вихрями взвился песок пустыни; И рать великая, как змей с отверзтым Голодным зевом, шумно побежала К пределам Индии. Завоеватель Потоками лил кровь, и побеждал, И с каждою победой разгорался Сильнейшей жаждою победы новой, И наконец они ему щепоткой Земли глаза покрыли — он утих. Но кажется, почтенный Москвитянин, Что мой тебе подарок в Новый год Некстати мрачен: гробовая кость, Земля могильная, ничтожность славы, Тщета величий… в Новый год дарить Таким добром неловко; виноват; И вот тебе рассказ повеселее.
