Лице; с подпорой старости своейИ сердце он свое убил. Он шелЗа заступом, чтобы могилу вырытьИ тело схоронить. Ему навстречу,Услышав выстрел, кинулась жена:«Мое дитя! наш сын! что сделал ты,Маттео?» — «Долг свой. Там он, на поляне,Лежит. По нем поминки будут: он,Как христианин, умер с покаяньем;Господь его младенческую душуПомилует и успокоит. Ты же,Когда сберешься с силой, объявиПаоло, зятю нашему, моюРешительную волю, чтоб он нынче жК нам на житье с женой переселился».
Дошли ко мне на берег Майна слухи,Что ты, Киреевский*, теперь стал и москвичИ Москвитянин. В добрый час, принятьсяДавным-давно пора тебе за дело.Меня ж взяла охота подаритьТебя и твой журнал на Новый годСвоим добром, чтоб старости своейПо-старому хотя на миг одинДать с молодостью вашей разгуляться.Но чувствую, что на пиру ее,Где все кипит, поет, кружится, блещет,Неловко старику; на ваш уж ладМне не поется; ле́та изменилиМою поэзию; она теперь,Как я, состарелась и присмирела;Не увлекается хмельным восторгом;У рубежа вечерней жизни сидя,На прошлое без грусти обращаетГлаза и, думая о том, что насВ грядущем ждет, молчит. Но все, однако,На Новый год мне должно подаритьТебя и твой журнал. Друг, даровомуКоню, ты знаешь сам, не смотрят в зубы.Итак, прошу принять мой лепт вдовицы.Недавно мне случилося найтиПредание о древнем АлександреВ талмуде. Я хочу преданье этоЗдесь рассказать так точно, как оноРассказано в еврейской древней книге.Через песчаную пустыню шелС своею ратью Александр; в страну,Лежавшую за рубежом пустыни,Он нес войну. И вдруг пришел к рекеШирокой он. Измученный путемПо знойному песку, на тучном брегеРеки он рать остановил; и скоро всяОна заснула в глубине долины,Прохладою потока освеженной.Но Александр заснуть не мог; и в знойИ посреди спокойствия долины,Где не было следа тревог житейских,Нетерпеливой он кипел душою;Ее и миг покоя раздражал;Погибель войск, разрушенные троны,Победа, власть, вселенной рабство, славаНосилися пред ней, как привиденья.Он подошел к потоку, наклонился,Рукою зачерпнул воды студенойИ напился; и чудно освежилаБожественно-целительная влагаЕго все члены; в грудь его прониклаУдвоенная жизнь. И понял он,Что из страны, благословенной небом,Такой поток был должен вытекать,Что близ его истоков надлежалоЦвести земному счастию; что, верно,Там в благоденствии, в богатстве, в миреСвободные народы ликовали.«Туда! туда! с мечом, с огнем войны!Моей они должны поддаться властиИ от меня удел счастливый свойПринять, как дар моей щедроты царской».И он велел греметь трубе военной;И раздалась труба, и пробудилась,Минутный сон вкусивши, рать; и быстроЕе поток, кипящий истребленьем,Вдоль мирных берегов реки прекраснойК ее истокам светлым побежал.И много дней, не достигая цели,Вел Александр свои полки. Куда жеОн наконец привел их? Ко вратамЭдема. Но пред ним не отворился