— Гондон!
Игра неизбежно заканчивается примерно так:
— Ну что такое?
— ……….
— Когда мы играем, ты слишком нервно реагируешь.
— ……….
— Ну хватит молчать. Скажи что-нибудь.
— ……….
— Я имею право объяснять тебе, как что делается.
— ……….
— Хватит строить из себя маленького угрюмого придурка.
— ……….
— Слушай, у тебя проблемы, да? Обязательно надо идти в десяти футах от меня? Ты выглядишь по- идиотски.
— ……….
— Так, отнеси-ка это. Я зайду в магазин.
— ……….
— ……….
— А дверь открыта? У меня нет ключей.
— Держи.
17.30
— Я пойду вздремну.
— И?
— Мне надо, чтобы ты меня разбудил через час.
— Во сколько?
— В шесть двадцать.
— Ладно.
— Мне правда очень надо, чтобы ты меня разбудил.
— Ладно.
— Если я просплю, будет очень скверно.
— Ладно.
19.40
— О господи!
— Что?
— Почему ты меня не разбудил?
— А сколько времени?
— Без двадцати восемь!
— Ох! — говорит он, в ужасе прикрывая рот рукой.
— Мы же опаздываем!
— Куда?
— Черт возьми! К тебе на день открытых дверей, идиот!
— Ой! — говорит он, снова прикрывая рот рукой.
У нас двадцать минут на сборы. Мы — пожарные, и где-то полыхает пожар. Я мчусь в одну сторону, он в другую. Тоф несется к себе комнату — переодеваться. Через несколько минут я стучусь к нему.
— Не заходи!
— Нам пора ехать.
— Подожди.
Я жду у двери, и дверь открывается. Он одет.
— Это еще что? В этом идти нельзя.
— А что?
— Нет, исключено.
— А что?
— Не спорь со мной. Просто переоденься, тупица. Дверь закрывается. Слышен грохот ящиков и топот. Дверь снова открывается.
— Ты издеваешься?
— А что?
— Так еще хуже, чем было.
— А что не так?
— Ты сам взгляни. На ней везде жирные пятна. И она тебе велика. И это спортивная фуфайка. Туда нельзя в фуфайке. А других ботинок у тебя нет?
— Нет. Кое-кто мне их не купил.
— Чего-чего я не сделал?
— Ничего.
— Нет, говори уж. Чего это я тебе не сделал?
— Ничего.
— Иди-ка ты!
— Сам иди.
— А ну переодеваться!
Дверь закрывается. Проходит минута. Дверь открывается.
— Это другое де… Стой, что за… Ты что, не можешь заправить рубашку? Тебя что, никто никогда не учил заправлять рубашку? Ты выглядишь как придурок.
— Почему?
— Тебе уже девять лет, а я должен ходить за тобой и заправлять тебе рубашку.
— Я и сам могу.
— Уже заправляю. На дорогу у нас пять минут. Господи, мы вечно опаздываем. Тебя вечно приходится ждать. Не шевелись. И где твой ремень? Господи, ну ты даешь!
19.40–19.50
— Дьявол. Мы вечно опаздываем. Черт, ну почему ты не можешь одеться сам? Приоткрой окно. Тут слишком жарко. Ну какого хрена ты не хочешь открывать окно, тут же все сейчас вскипит? И пуговицы у тебя перекосились. Посмотри на свои пуговицы. Посмотри на воротник, он торчит у тебя за ухом. Боже мой. Все. Теперь каждый день я буду одевать тебя сам. По крайней мере, застегивать пуговицы. Ох, у тебя же нет пуговиц. Ты растерял штук десять пуговиц, придурок.
—
—
—
Мы пролетаем мимо Сан-Пабло, сначала по левой полосе, потом по правой полосе, мимо «жуков» и «вольво» с заискивающими надписями на бамперах.
— Я нормально оделся.
— Нормально? Ты считаешь, что это нормально? Открой окно еще чуть-чуть. Ты выглядел просто идиотски. Еще немножко. Ага, вот так. Просто не надо ходить в таком виде на день открытых дверей. Люди одеваются вот так. Просто для каждого случая есть свои правила, друг мой. Просто вот не надо мне этого, а? Неужели так трудно понять? Это же здравый смысл. Вот не надо мне, блин, этого, а? Хотя бы время от времени — помогай мне, малыш. Я устаю, я очень много работаю, я большую часть времени как труп, и не могу я одевать человека, которому девять лет и который прекрасно способен одеваться сам. Ну, то есть, господи боже мой, Тоф, хотя бы изредка — не надо вот этого мне, а? Можно мне передохнуть — хотя бы время от времени? Чуть-чуть передохнуть. И чтобы ты мне хоть немножко помогал, а? Господи…
