*                      *                      *

«Почему после дождя не всегда бывает радуга? Почему от запаха мокрой земли можно задохнуться? Почему летом шелест колес по асфальту напоминает звук падающего тела? Почему нет места, где можно быть в безопасности? Почему нет слов, которые всегда будут поняты?

Ты знаешь, сестра, – потому что есть то, что зовется желаниями. А желаний всегда слишком много.

Но мы с тобой неизменно хотели одного. Постой, не рви. Прочитай до конца.

Это маленькая месть нам обеим за потерянное время, за попытки жить чем-то отличным от реальности, существующей в мирке абстрактных понятий. За любовь играть словами – выстраивать их наподобие волшебного замка, прилаживать на место кристаллики, а потом забывать о них. Да и какая разница? Скучное небо – это всё, чему можно молиться, чтобы не чувствовать одиночества. Так ты и живешь до сих пор?

Все слова нам знакомы, как когда-то выпитая горькая вода. Именно эта горечь и выдает их. Эмоции опустошают, оставляя искореженные лица в оплату за секунду разгула. Мне от тебя ничего не нужно. Я ничего не хочу. Потому что, позволив себе желать, я начинаю верить в смысл того, что я есть.

Смысл – всего лишь маска с нарисованными глазами. Даже если помнить всё, что было от начала мира, сколько смысла это добавит полету из небытия в небытие, которое никогда не настанет? Если невозможен финал, нет и конечной цели, а потому лишь то, у чего есть завершение, имеет право мнить себе цену. Бесконечность не стоит ничего. Ее нельзя потерять и нет смысла дорожить ею.

Выражение глаз, тонкие блики, их сиюминутность, способность изменяться от любого слова. Знакомое сочетание звуков – точно такое же, каким было вчера, рождается заново благодаря отразившим его глазам. Это по-прежнему моя любимая игра. А чего хочешь ты? Мне не с кем говорить, кроме тебя. Но мы заранее знаем всё, что скажем друг другу. Я скучаю по тем дням, когда только я могла сделать твою жизнь забавной. Но мы ведь еще увидимся в том старом доме, вместе с нашей маленькой девочкой, не умеющей правильно набирать номер на телефоне.

Мама говорила, что только скоротечное делает нас счастливыми. А я думаю, это весело. Просто весело. Для меня нет большего счастья, чем забавлять тебя. Ты сердишься на большинство моих шуток, временами тебе есть, что терять. Ты заново выстраиваешь свой волшебный замок из слов, и я не стану мешать. Но однажды я приду, и мы вместе отправимся в путешествие. Я знаю, красная кирпичная кладка угнетает тебя по-прежнему.

Небо, раскрашенное падающими птицами... Ты об этом уже не помнишь. Сумерки, в которых плавают искры от горячей золы. Там всё так же, как ты могла бы хотеть. Я побуду здесь еще немного, чтобы присмотреть за тобой.

Мы ведь скоро увидимся?

Э.»

*                      *                      *

Возле дома Виктории

1 марта, 01:40

Ветер был ей ненавистен. Он кряхтел, метался, вил гнезда в деревьях, шумел под тысячами колес. Ветер пах будущим – и был тяжелым, как мокрая тряпка. На стенах плясали кривые неоновые разводы. Элинор скользила среди них незаметнее собственной тени, быстрее случайных взглядов. Выбора у нее не было. Что-то подсказывало ей, что сегодня не та полночь, но она уже решилась. Ей снились желтые сны, и везде она была мертвой.

Девушка проскользнула в узкий переулок и прислонилась к погасшему фонарю. Мысленно еще раз пробежала каждый предстоящий шаг, пытаясь предугадать, где могла ошибиться, и не является ли это причиной ее тревоги.

Последние три дня она изображала больную, Марго даже вызвала доктора, который едва не упек Элинор в больницу. Три дня она не вставала с постели. Прислуга оставила ее этим вечером видеть неспокойные сны – беспомощную и разбитую. Завтра утром госпожа будет всё так же тихо лежать среди белых простыней, и никто не сможет усомниться в подлинности ее недуга. Элинор пошла на всё, даже принимала самодельное дрянное пойло, лишь бы симптомы подтвердились в анализах. В какой-то момент у домочадцев появилось ощущение, что она и в самом деле отдает богу душу. Но настойка не подвела – на третий день силы вернулись. Теперь Элинор могла действовать, не опасаясь за свое алиби.

Она скинула куртку и засунула ее вместе с маленьким рюкзаком в пустой мусорный бак, стоявший возле стены. Дом, в котором жила сестра, выглядел уснувшим, только в нескольких окнах наверху горел свет. Примерно так же обстояло дело с соседними зданиями. Ветер сменился, начало подмораживать. Это увеличивало шансы Элинор – никого не потянет гулять в такую ночь.

Она отыскала взглядом окна, за которыми жила Виктория.

Викки и Грэг Фитцрейны отсутствовали этим вечером. В детской едва заметно мерцал ночник, няня в гостиной смотрела телевизор – по полупрозрачным шторам скользили хаотичные тени. Все окна выходили во внутренний двор. Девушка, которую наняли присматривать за младенцем, была обычной студенткой: невысокая, хрупкая на вид;