руки.
– Хорошо, проехали. – Дэн сосредоточенно потер правый висок. – Сперва я хочу посмотреть на то, что осталось в квартире Грега, а потом побеседовать с консьержем, няней и нынешней миссис Фитцрейн. Постарайся это организовать.
– Уже сделано. Так ты тоже считаешь, что здесь не обошлось без Чесбери?
Дэн пожал плечами: – Жизнь непредсказуема, Коллинз – так же, как я и этот светофор на углу.
– Ох, черт! – Трей яростно ударил по тормозам.
* * *
Он медленно обошел квартиру несколько раз. Виктория наблюдала за ним в полуоткрытую дверь детской. Заходя к ней, он приглядывался, тайком нюхал воздух своим острым бледным носом, смотрел на нее мягко, но без сочувствия. «Ты ведь знаешь, кто это был?», спрашивал его взгляд. «Это была она». Он уже утверждал, кивал сам себе и отворачивался. Грег Фитцрейн следовал за ним по пятам, словно грузное привидение.
Она старалась сосредоточиться, пока они бродили вокруг в мутном воздухе. Нет, полицейским не понять. Грегу тоже. Они ищут объяснение: месть, шантаж, но все они ошибаются. Повинен в несчастье ее дочери лишь один человек – она сама. Ее вера, что она вырвалась из Астоуна, из сердца Элинор. Это было так наивно, так нагло, что даже не имело смысла умолять о помощи.
У нее было немного радостей в жизни. Ее не научили, чему можно радоваться. То, что любили Элинор и Каталина, отталкивало ее яркостью и яростью. Она же лишь хотела подолгу мечтать, прячась в старом саду. Только когда в ее теле начала созревать Мэй, она почувствовала, как пустота отступает, заполняется чем-то весомым и бесценным, что притянуло ее к земле, ко вкусу пищи, к расстоянию до замковых ворот. Но ей не стоило верить, что пустота ушла насовсем – нет, та лишь вышла из нее, на время. Бессмысленно лгать; Элинор, как и прежде, кормилась ее жизнью, чавкала, окунув в нее грязную морду.
Виктория ничком упала на диван.
Если бы Грег не уговорил ее оставить дочку на пару лишних часов...
Если бы она могла сама кормить ее, у нее был бы повод отказать мужу...
Если бы ей не нужен был повод, чтобы отказать кому-то...
Если бы она осталась этой ночью дома...
Элинор пришла бы в другую ночь.
«Будь по-твоему... Но это в последний раз».
Виктория уткнулась в заплаканные детские одеяльца, стараясь не видеть никого вокруг. Она ждала, пока полицейские оставят ее в покое.
Глава одиннадцатая
С каждым днем Алекс тратил всё больше времени на попытки понять, спит он, в сознании или бредит, забывшись на крепостной стене. Сон и явь путались, – но в Астоуне будто не замечали странностей. Алекс был лишь одной из них. Еще никогда ему не было так страшно. И еще никогда он не испытывал похожего мрачного удивления, глядя на себя словно бы со стороны и понимая, что он не столько боится сойти с ума, сколько не найти того, что с таким искренним, остервенелым отчаянием требует его естество. Необъяснимая мука терзала каждую клетку тела, и звала, звала, заполняя голову неотвязчивой мелодией...
После встречи с Тэйси Райну всё время казалось, что на зубах хрустит песок. Было проще решить за всех, избавить Рональда и Джулию от случайного соприкосновения с тем, что рвалось из него наружу и, похоже, не знало меры. А заодно не позволить им ненароком спугнуть наваждение, ждавшее по другую сторону предчувствий. Никто не посмеет ослушаться – Алекс знал это, как и то, что никогда не пожелал бы себе подобной участи. Он мог часами балансировать между раскаянием и стыдом, но стоило вспомнить об Эрике, как всё распадалось и теряло смысл. Она была ключом, который мог отомкнуть его. Ради нее он был готов на всё.
Райн поежился на холодном ветру. Ждать было нечего.
Пять часов. Сонный портье
