— Скажи, а твой Фэллон, он что, настоящий парень?

— Настоящий! Честный! Порядочный! Словом, хороший человек с хорошими идеями. Вот и вся его биография.

— Здорово его поцарапало?

— Да, изрядно.

— Но голова-то не задета?

— Нет. Осталась только дырища вот тут.— И она показала на свой правый бок.

— Знаешь, меня поразило…— Картер устроился поудобнее.— Как это он смог выступать после всего, что произошло. В него всадили пулю, столько крови потерял, без сознания… И при этом умудрился сказать то, что нужно было сказать толпе в такой момент. Поразительно!

— Что ж, на то он и поразительный человек.

— Угу. Послушай, а ты еще заплетаешь косы?

— Косы?

— Угу. Когда-то ты носила косы, помнишь? Две косы, резиночки, бантики… Однажды ты принимала роды у одной местной, а я смотрел на тебя и думал: 'Черт, вот еще немного наклонится и перепачкает свои косы в крови'.

Откинувшись назад, Салли скрестила на груди руки:

— Эй, Томми, это что — 'Я помню мамочку свою'[73], да?

— Так, воспоминания нахлынули.

— Перестань валять дурака, Томми! Мы слишком давно с тобой знакомы. Давай-ка ближе к делу. Чего тебе надо?

Он сперва вздохнул, потом рассмеялся.

— О'кэй, о'кэй. Ходят слухи, что Фэллон у Эн-Би-Си в кармане. И ни к чьему чужому микрофону ни за что не подойдет. Мои ребята в нью-йоркской конторе решили сделать тебе одно предложение.

— Через тебя? Думают, значит, что тебе я не сумею отказать?

Он пожал плечами:

— Было время, когда ты действительно не могла сказать мне 'нет'. И я его еще помню.

— Да, было.— Салли принялась разглядывать маленькие пузырьки, скопившиеся на дне рюмки.— Только давным-давно, в далекой-предалекой галактике…

Оба замолчали. Она почувствовала, что, пусть и невольно, причинила ему боль. Когда-то, когда они стали любовниками, она была совсем еще юной, к тому же девственницей. А он… он был уже не мальчиком тогда — впрочем, еще и не мужчиной.

В те времена зона Панамского канала была главной базой подготовки добровольцев из Корпуса мира. Она приехала туда из Мемфиса, он из Андовера. Она блондинка с косичками, девочка из церковного хора, сестра милосердия. Он бородатый, в заношенных джинсах, с неизменной гитарой и дипломом престижного колледжа Амхерст, будущий политолог. Они сразу же воспылали друг к другу страстной… ненавистью. И если все же очутились вместе, то виноват в этом был разве что идиотский компьютер в штаб-квартире Корпуса мира: машина пришла к заключению, что их дипломы исключительно удачно дополняют друг друга. По ее электронной команде обоим суждено было отправиться в Лагримас-де-Кристо, грязную деревушку, затерянную где-то на границе Гондураса и Сальвадора, где среди холмов брала свое начало Рио-Нуа. Старенький, розового цвета, автобус провез их мимо визгливой детворы и восседавших на корточках мужчин до самой Эсперансы. Оттуда автофургоном добрались до Сан-Маркоса; здесь пересели на грузовик, шедший до Корокина — за этим городком не было уже ничего, кроме джунглей.

Воспоминание о том, как она впервые в своей жизни вступила в джунгли, следуя за босоногим пареньком, прокладывавшим путь с помощью мачете, до сих пор наполняло ее сердце ужасом. Один шаг в сторону — и, казалось, джунгли сомкнутся над головой, навсегда отрезав Салли от узенькой полоски дороги, этой единственной приметы цивилизации в безбрежном зеленом море. Мир, который она до той поры знала, и впрямь, как на тоненькой ниточке, висел теперь на затерянной и временами почти невидимой полоске дороги. И когда лезвия пальмовых листьев смыкались за ее спиной, обрезая эту пуповину, Салли оказывалась один на один с вечными, как сама земля, джунглями…

Для развлечений у них был лишь выделенный им со склада радиопередатчик времен второй мировой войны. Бывало, вечерами они часами крутили колесико настройки, чтобы переброситься парой слов с кем- нибудь в центре Корпуса мира в Тегусигальпе или связаться с такими же, как они сами, добровольцами, затерянными в холмах к северу от Сан-Мигеля. Раз в месяц в деревушку являлся старый толстый монах- иезуит из Санта-Розы, чтобы исповедать местных жителей и отслужить мессу. Он редко разговаривал с Томми и никогда с Салли, полагая, что она живет в грехе.

На самом же деле прошло немало времени, прежде чем она разрешила Томми дотронуться до себя. И случилось это вовсе не потому, что он стал ей больше нравиться. Главной причиной была скука. За четыре месяца сонная монотонность деревенской жизни окутала ее, словно холодный стелющийся над землей туман. Наступила зима, а с нею вечные дожди — каждый день, начиная с полудня. Их маленькая хижина с двумя гамаками и железной плитой больше всего напоминала тюрьму. Не отдаться ему сделалось просто невозможно…

Но, когда они прожили в Лагримас уже восемь месяцев, она случайно застала Томми с одной из тамошних крестьянок — они лежали в канаве на обочине кукурузного поля. После этого она больше ни разу не позволила ему до себя дотронуться. Было это почти двадцать лет назад.

И вот он опять перед ней, в сущности, все тот же: уже не мальчик, но еще и не мужчина. Седина в бороде, поредевшие на макушке волосы, морщины вокруг серых глаз. Даже не верится, что когда-то она могла принадлежать этому человеку.

— Я собираюсь сделать тебе одно предложение,— говорит он,— от которого Фэллону будет невозможно отказаться.

— Интересно.

— У моей компании есть час лучшего вечернего времени. Если вы гарантируете нам эксклюзивное интервью, считай — он ваш!

Да, предложение не просто заманчивое — невероятное! Салли потребовалась вся ее воля, чтобы удержаться от неосторожного восклицания, сохранить на лице маску невозмутимости: только так можно было надеяться выторговать еще кое-что.

— О каком конкретно часе идет речь? — скептически спросила она.

— Восемь вечера, четверг.

— Так я и знала! Совпадает с 'Косби шоу'. В такое время с равным успехом можно было бы демонстрировать телесетку!

— Но ты же сама знаешь, что для новостей выбор вечернего времени всегда ограничен. Так что все равно нам дали самое…

— Это ваши игры. Мы в них не играем!

— Ты отказываешься от целого часа в вечернее время?! Да еще накануне съезда?!

— Нам ничего не надо.— Салли потребовалась вся ее выдержка, чтобы произнести это, не дрогнув. Картер прямо-таки опешил.

— Ты шутишь?

— Ничуть.

— Нет, серьезно?

— Вполне.

— У Фэллона что, выборы в кармане? Он уже обеспечил себе вице-президентство?

Салли улыбнулась:

— Это сказал ты, а не я. А теперь, может, ты накормишь голодную девушку, у которой кончается обеденный перерыв?

— Мне надо позвонить.— И Картер выскользнул из-за стола.— Закажи мне сама что хочешь.

Он вышел, а она прислонилась к стене кабинки, будто выпотрошенная.

Картер вернулся взмыленный, когда она доканчивала салат.

— Слышала насчет Бейкера и Истмена?

— А что такое? — произнесла Салли таким тоном, словно она ничего не знала.