фотографии, сегодня опубликованные, смотреть стыдно. Но я призываю вас пристально посмотреть на них другими глазами и увидеть там нечто совсем иное. Вглядитесь внимательно в лицо женщины на этих фотографиях, и вспомните, что она была девочкой, крещенной во Христе, героической медсестрой, что лечила больных и раненых в темных, смрадных джунглях Центральной Америки. Она вернулась домой молодой девушкой с четким представлением, какую роль должна играть наша страна в этом полушарии. Эта женщина сделала свой вклад. И мечтала о лучшем мире. И верила, что он может быть достигнут.— Он встряхнул головой.— И еще… когда вы смотрите на лицо девушки на этих страшных фотографиях, вы видите лишь смущение и отчаяние. Потому что в душе у нее под видимостью успехов и достижений жила мука. Как и у всей страны. Она, эта девушка, как и мы, как вся нация, потеряла связь с нашими идеалами. Вглядитесь в эти страшные фотографии, и вы поймете это — предупреждение.
Позади темного козырька кабины диктора в конце студии, в холодном полумраке стен, обитых звукопоглощающим материалом, застыла фигура. Это мог быть молодой парень с коротко стриженными белокурыми волосами, в поношенной, чересчур широкой армейской форме. Но то была Салли Крэйн.
Ее рука методично скользила по ремню карабина и устанавливала оптический прицел на отметке пятьдесят метров. Затем полуоткрыла казенную часть ружья. Между стальными челюстями карабина желтым золотом сверкали и переливались патроны.
Миртл разделила документы на две части — одна для Манкузо, другая в скоросшиватель. Затем перелистала календарь на своем столе, подсчитывая недели. Манкузо заглядывал ей через плечо.
— Теперь вот что,— сказала она.— Ваш первый пенсионный чек придет по почте 8 ноября… Нет, 9 ноября. Восьмое — День выборов президента.
Он улыбнулся иронии ситуации.
— Вы собираетесь голосовать в этом году, Джо?
— Я уже проголосовал,— ответил Манкузо.
Стив Чэндлер начинал беспокоиться. Фэллон заканчивал, а кресло в пресс-галерее сената оставалось пустым. Он связался по прямой телелинии с ведущим.
Человек на экране покачал головой и развел руками. Тут он внезапно повернулся на звук захлопнувшейся двери и раздраженные голоса — они оставались за кадром.
— Что там, черт побери? — спросил Чэндлер.— Камера один, покажите мне.
Камера отъехала вправо, и в тени, за освещенными стойками и техникой, он увидел группу вооруженных людей в форме полицейских. Они входили в студию. Прямая телелиния дала возможность Чэндлеру услышать спор одного из копов с ведущим.
— Где она? — требовал полицейский.
— Проклятие,— задыхаясь, пробормотал Чэндлер.
— Говорю вам, приятель,— объяснял ведущий,— нет ее здесь.
— Нас предупредили по телефону, что вы ее ждете.— Он ступил в полосу яркого света, заморгал, прикрыл глаза и оглядел комнату.— Эй вы,— сказал он в камеру,— есть тут…— он взглянул на клочок бумаги в руках,— Стив Чэндлер?
Чэндлер нажал кнопку, и его голос пророкотал в зале:
— Я Стив Чэндлер.
— А я лейтенант Дрисколл из полиции округа Колумбия. Идите сюда, мистер. Мне надо с вами поговорить.
— Я в Нью-Йорке.
— Врете.
— Можете не сомневаться, что я именно в Нью-Йорке. А теперь продолжайте. Говорите. И я надеюсь, ордер у вас с собой.
— У меня есть ордер на арест Салли Крэйн за убийство. А теперь, мистер, если вы знаете, где она, говорите.
— … убийство? — задохнулся Стив Чэндлер.
— Одного парня по имени Картер. Отпечатки ее пальцев обнаружены на его теле.
— Салли Крэйн… убила Томми Картера?
— Она вонзила ему в затылок отвертку. А теперь, если знаете, где она, признавайтесь!
Стив Чэндлер прикрыл рот рукой, чтобы удержать тошноту. Потом отбросил наушники и пулей вылетел в холл. Едва он оказался там, его вырвало.
Терри Фэллон опустил глаза.
— Я должен признаться вам,— сказал он, и журналисты заерзали.— Я знал кое-что о прошлом Салли Крэйн, когда стал сенатором. Я знал, что она была идеалистически настроенной молодой женщиной, пришедшей в этот мир полной надежд. Но вместо того чтобы обрести любовь и честь, она попусту растратила часть своей чистой души. Я знал, что она грешила. Я знал, что она страдала. Но более всего знал, что ничего она так не жаждет, нежели искупить свои грехи. Я верю в отпущение грехов. А кто среди вас не верит? — Терри сделал паузу и проникновенно посмотрел на лица сидящих перед ним мужчин и женщин. Больше они не сердились. Теперь каждый из этих людей чувствовал себя кающимся грешником наедине со своими мыслями.— Те, кто находится у власти, и вы, пресса, знаете лучше, чем кто-либо, что мир балансирует на краю темной пропасти. И все, что может еще спасти нацию, что не позволит снести ее в водоворот,— это упорство, с которым мы держимся за наши идеалы.
Он внимательно всмотрелся в лица и понял, что достиг цели. Потому что теперь они думали уже не только о Салли, но о себе и о мире, который они помогали создать. Вся нация, мужчины и женщины, что смотрели сегодня утром по телевидению Терри Фэллона, знали, что он говорит правду. Все они, и каждый в отдельности, мало давали, мало требовали от себя и от тех, кто вел их.
А сейчас все они смотрели в свои телевизоры, как в зеркало, и видели в них отражение своего собственного позора.
Терри выпрямился и снова заговорил:
— Я верю в эту нацию и в то, что она защищает. Я верю в коренные идеалы, которым мы поклоняемся. Я верю в мир равных людей и свободных наций. И я верю, что Америка обязана перестать лгать себе и всему миру.
Среди журналистов раздались жидкие аплодисменты.
Салли опустила карабин и прислушалась. Это были ее слова. И они сделали свое дело.
Миртл собрала бумаги на своем столе в большой конверт, скрепила его и вручила Манкузо.
— Ну вот все и собрано, малыш,— сказала она.
Манкузо встал, взял свою шляпу и сунул конверт под мышку:
— Спасибо, Миртл.
— Погодите, погодите, совсем забыла,— вдруг сказала она.— Еще одно.— Она открыла ящик своего письменного стола и вручила ему закатанную в пластик карточку как раз по размеру бумажника.
Манкузо покосился на нее. Это было новое удостоверение ФБР с его фотографией. На карточке через все лицо красными буквами было написано: НА ПЕНСИИ.
— Может помочь, если забудете остановиться на красный свет,— сказала Миртл.
— Я не прошу прощения за Салли Крэйн,— говорил Терри.— Но я сейчас обвиняю эту страну за соучастие в ее преступлениях против нее самой.— Он сделал паузу и тяжело вздохнул.— И сегодня я торжественно обещаю, что эта страна возродит свои мужество и честь, чего так боятся враги и так ценят наши друзья, и явит светлый луч совести и надежды для всего мира,— Терри взглядом охватил зал.— Салли Крэйн была преданнейшим сторонником интересов этого полушария в нашем истеблишменте. Как бы история ни судила ее, она отпустит ей грехи. Бедные люди обоих полушарий Америки потеряли защитника и благодетеля. Если бы она стояла перед вами сегодня, она бы сказала и вам, и им:
