– Поздно! – раздался чей-то громкий голос, заглушивший музыку. – Вы опоздали! Он уже мертв!

Из темноты, из-за спины танцовщицы выступили две нелепо разодетые фигуры, а прямо под ноги зрителям выкатилось нечто ужасное...

Феодора закричала, танцовщица застыла на месте, а Блестящий издал глухой душераздирающий стон. На полу лежала окровавленная, мертвая голова быка с выкаченными глазами...

Секундное замешательство позволило Тесею повернуться, броситься на Блестящего и сбить его с ног. Короткого тупого щелчка выстрела никто не услышал из-за флейт и барабанов. Танцовщица изогнулась и метнула топорик в Феодору, но он не долетел – в нескольких сантиметрах от лица оцепеневшей женщины часть рукоятки с лезвиями отвалилась.

– Не-е-ееет!

Мужчина, одетый фавном, метнулся и подхватил оба лезвия с пола раньше, чем это сделала танцовщица. Краска потекла по ее перекошенному лицу, перемешиваясь со слезами и потом, рот раскрылся в крике. После короткой борьбы фавн защелкнул на ее запястьях наручники.

Мужчина, одетый богом Дионисом, в пышном венке и длинной накидке, подхватил теряющую сознание Феодору.

– Ариадна! – прошептал он, прижимая ее к себе. – Я пришел, чтобы сделать тебя своей женой! Смертные не могут спорить с богами Олимпа! – засмеялся Дионис. – Я подарю тебе вечность и венец из сверкающих звезд!

Фавн рассматривал отломившуюся часть топора.

– Обоюдоострая секира, – взволнованно произнес он. – Лабрис! Его лезвия – как две пары рогов, направленных вверх и вниз. Одно острие секиры рассекает внешнюю тьму, окружающую нас, а другое – тьму, таящуюся у нас внутри.

Фавн подошел к Блестящему, который не подавал признаков жизни, наклонился над ним, сорвал маску. Спросил Тесея:

– Ты его знаешь?

– Впервые вижу!

– Это Владимир Корнеев, супруг той очаровательной дамы, с которой ты созерцал сие дикое представление.

– Жуть какая, – вздохнул Проскуров (это, разумеется, был он). – Владимир, похоже, псих. Опасный безумец!

Они подняли сверкающую накидку, в которую завернулся молодой Корнеев, тот оставался недвижим. В неловко согнутой руке лежал пистолет.

– Мертв... – констатировал Эдуард. – Прострелил себе грудь, когда падал. Наверное, задел легочную артерию. Кем это он вырядился?

– Небось царем Миносом, – усмехнулся Смирнов, одетый фавном. – Как любое ничтожество, он страдал скрытой манией величия. А у тебя что за костюмчик? Афинского героя Тесея? Тоже нехило!

– Кто вообще придумал этот дурацкий маскарад?

Они захохотали, освобождаясь от накопленного напряжения.

По традиции, сыщик решил совместить отчет перед клиентами, которых у него теперь было двое – Эдик Проскуров и Петр Корнеев, – с приятной вечеринкой у камина в загородном доме.

Господин Корнеев с удовольствием согласился предоставить для этой цели гостиную дома в Ольховке. Глашу вызвали из Москвы, чтобы она навела чистоту и приготовила угощение. Феодора отсыпалась после пережитого ужаса и принятого снотворного, которое Владимир добавил в ее коньяк.

На Проскурова препарат подействовал в меньшей степени, потому что тот внутренне собрался, приготовился к любой неожиданности. И все же его поразило увиденное.

– Не могу поверить, – твердил он, когда танцовщицу, впавшую в состояние невменяемости, увозили в больницу, а тело Владимира – в морг. – Как она могла? Они оба сошли с ума!

На следующий день в шесть часов вечера господин Корнеев, Феодора, Проскуров и Ева собрались выслушать невероятную историю, которую взялся рассказать сыщик.

– Нам всем не помешает выпить, – сказал хозяин дома. – Как бы там ни было, я потерял сына, а Феодора – мужа. Мы с Владимиром никогда не ощущали ни душевной, ни кровной близости, его воспитывала мать, а я в основном наблюдал за этим процессом со стороны. Наверное, я оказался плохим отцом. Да, плохим! Слава богу, Саша не дожила до ужасной кончины своего любимца.

Феодора, в черном одеянии вдовы, сидела прямая, окаменевшая, как статуя. Ее все еще мутило после вчерашнего – обещанный сюрприз удался. Проскуров чувствовал себя вывалянным в грязи, обманутым и преданным. Ева с интересом переводила взгляд с господина Корнеева, который и держался, и выглядел безупречно, на Смирнова, с нетерпением ожидая подробностей.

– Итак, начнем! – театрально воскликнул сыщик. – Издалека тянутся корни трагического и зловещего зрелища, свидетелями которого мы стали вчера вечером, – возможно, еще с тех мифических времен, когда минойская культура переживала свой расцвет, а из Афин ежегодно прибывал на Крит корабль с живой данью – юношами и девушками, предназначенными для кровожадного чудовища Минотавра. На одном из таких кораблей приплыл и царевич Тесей, дабы убить монстра, заключенного в подземном лабиринте. В Кноссе Тесей познакомился с прекрасной Ариадной... Впрочем, думаю, вы все знаете эту знаменитую легенду о золотой нити, которая помогла герою выбраться из лабиринта, о побеге принцессы с Тесеем, о том, как бог Дионис увидел ее на острове, спавшую, воспылал страстью, обольстил, отнял у царевича и сделал своей супругой, бессмертной богиней. Боги бывают коварны!

– Нельзя ли перейти к не столь давним событиям? – попросил Проскуров. – Сказка о Тесее и Минотавре