посвятил ее в подробности своего плана улаживания ситуации – когда и что он собирается говорить Владимиру, да она и не стремилась это знать. Пусть отец и сын разбираются между собой.

Феодора еще не успела осознать, какой перелом произошел в ее судьбе. Человек, которому она, как ни ужасно признавать это, желала смерти, вдруг стал ей дороже всего. Уже и богатство не казалось столь привлекательным, если рядом не будет Петра Даниловича. Деньги ради денег – такая перспектива перестала манить Феодору. Она начинала постигать нечто неизмеримо более важное: силу искренних, нерастраченных чувств.

Не испытав любви в юности, Феодора надеялась обрести ее в молодые годы – увы, напрасно. Флирт и сексуальные игры приелись, а любовь так и не пришла. Не осенила она своим благословенным крылом и замужество, на что Феодора втайне надеялась. Присказка «Стерпится – слюбится» не оправдалась. И вот – впервые в жизни очерствевшая душа увядающей хищницы отозвалось робким трепетом на мощный любовный призыв. Зрелый, опытный, мудрый и знающий себе цену мужчина предложил ей не только руку, но и сердце – без всяких интриг и ухищрений с ее стороны. Это оказалось так ново, так волнующе! Словно весна, ворвавшаяся в суровый февраль и растопившая залежалые снега и льды. Любовь, как звезда на небесах обетованных, взошла над Феодорой, озаряя ее святым своим, немеркнущим светом.

Предложение Владимира отпраздновать годовщину знакомства оставило ее равнодушной, даже вызвало легкую досаду. Отмечать-то уже нечего, поздно спохватился муженек.

В Рябинках их встретила Матильда. Охранник приболел, Илья попросил две недели отпуска, поэтому Владимир привез жену сам, сел ради такого случая за руль.

В доме все блестело, в вазах стояли любимые Владимиром крокусы и розы для Феодоры. Домработница хлопотала на кухне, готовила праздничный ужин.

– Будут твои любимые креветки и форель под белым соусом, – сказал Владимир. – Если хочешь, ляг, отдохни с дороги. Летать так утомительно! Мне еще предстоит одна поездка.

– Куда? – из вежливости спросила Феодора.

– Секрет, – с видом заговорщика улыбнулся муж. – Сегодня – день сюрпризов, дорогая! Разве ты забыла?

На самом деле ей это было совсем неинтересно, хотелось поскорее уединиться и вспоминать, вспоминать восхитительный вечер, проведенный с Петром Даниловичем, его слова, выражение лица, ласковые прикосновения. «Неужели я любима, – задавала она себе тревожный и сладкий вопрос. – Неужели я способна любить? Да... да!»

Феодора отправилась в ванную, приняла душ, вымыла голову. Высушила и уложила волосы, с непривычным ощущением: она не одинока в этом мире, она желанна и дорога, она женщина удивительного, потрясающего человека – господина Корнеева. Могла ли она мечтать? Могла ли она подумать?

Владимир все еще был дома, он подошел к жене с большой коробкой в руках, торжественно открыл ее.

– Помнишь? В таком же ты была тогда, на развалинах Кносского дворца.

В коробке лежал наряд, похожий на одеяние Ариадны, в котором Феодора решилась появиться перед будущим мужем и вручить ему золотой клубок. Ее тронул такой знак внимания.

– Наденешь его сегодня? – прошептал молодой человек. – Пусть будет все как тогда. Вернем то неповторимое мгновение и обманем время!

– Хорошо. А гости? Ты приглашал кого-нибудь?

– Тайна, – он, дурачась, прижал палец к сомкнутым губам. – Больше ни слова! Вечером все увидишь сама. Надеюсь, я сумею поразить твое воображение.

Супруг уехал, Феодора лениво слонялась по гостиной. Ничто не шло ей в голову. Она вынула из коробки платье Ариадны, приложила его к себе, но ничто не встрепенулось в душе, не откликнулось. Звук крадущихся шагов наверху заставил ее похолодеть. Ну, начинается! На Крите она жила в гостинице, было так спокойно, а здесь...

Феодора замерла и прислушалась. Тишина. Ф-фу-у-у... показалось. Как всегда! Нервы. Надо сделать себе крепкого чая с медом, выпить его и пару часов поспать.

Проскуров провел время до встречи в лихорадочном волнении. Не помогали ни приобретенные боевые навыки, ни хваленая выдержка. Правда, следовать указаниям сыщика удавалось легко: Эдуард быстро нашел описанное товарищем место, занял наблюдательную позицию. Он старательно выискивал возможных соглядатаев, но все было чисто.

По бокам дороги тянулись какие-то корпуса, промышленные здания, среди которых попадались старые постройки с заколоченными окнами. Прохожие здесь появлялись редко, торопливо шагали по своим делам – никаких праздношатающихся граждан, гуляк, сбившихся в стайки молодых людей, старичков с собачками, словоохотливых пенсионерок или школьников. Машин было мало, в основном туда и обратно сновали маршрутки, грузовики и мини-фургоны.

Дул ветер. В рваные просветы между облаками выглядывало бледное небо. Мрачные строения с отсыревшими стенами угрюмо взирали на дорогу черными глазницами окон.

Чем ближе маленькая стрелка часов приближалась к трем пополудни, тем стремительнее нарастало тревожное нетерпение господина Проскурова.

«Как я узнаю того, кто придет на встречу? – думал он. – Прохожих раз, два и обчелся. Никто из них не напоминает по виду человека, который меня ждет. Вокруг полно пустующих зданий, где можно устроить засаду. Злоумышленник побоится...»

Темный автомобиль, разбрызгивая воду в лужах, тихо выскользнул из-за поворота, проехал мимо Проскурова, притормозил у одного из заброшенных зданий, остановился и застыл, поблескивая тонированными стеклами. Наблюдатель затаил дыхание. Из машины никто не выходил, окна и дверцы оставались закрытыми. Ясно, что без причины автомобиль на этой улице стоять не будет.

Эдуард подождал еще немного, стрелки часов показывали три минуты четвертого. Черный