Она назвала адрес.

Смирнов и Ева поболтали еще для вида о том о сем и удалились.

Дождь перестал. Дороги развезло, и сыщику приходилось ехать очень осторожно, чтобы не застрять в жидкой грязи. У дома Нароковых росла огромная старая ель, ее ветви ложились прямо на крышу. С деревьев капало. По узкой тропинке, вымощенной обломками кирпичей, «корреспонденты» прошли к крыльцу.

На стук обшарпанная дверь резко отворилась, неприветливая седая женщина пригласила их в кухню с давно не беленным закопченным потолком.

– В комнатах не убрано, – угрюмо сообщила она. Как будто кухня блистала чистотой!

– Вы Нарокова? – спросила Ева. – Мы интересуемся историей вашей семьи. Хотим написать очерк.

Женщина подняла на нее выпуклые водянистые глаза с тяжелыми веками.

– С какой радости? Да и о ком писать-то? Умерли все, я одна осталась.

– У вас был брат?

– Ну, был… Виталием звали. Тоже умер, еще в молодости.

– А что с ним случилось? – не отставала Ева.

– Какая разница? – вздохнула Нарокова, и ее большая рыхлая грудь всколыхнулась. – Болел.

– Он был женат?

– Послушайте, – с угрожающими нотками в голосе произнесла хозяйка. – Какое вам дело до моего покойного брата?

– Вы не волнуйтесь, – пришел Еве на помощь сыщик. – Мы собираем данные о старожилах Березина. Хотите, мы вас сфотографируем?

– Вот еще! – растерялась женщина. Ее неповоротливый ум зашел в тупик, а гостям только этого и надо было. – Какой я старожил? Мне только шестьдесят два исполнилось. А брат мой не успел жениться. Я же объясняю – умер он. Невеста у него была… одна, потом другая. Несчастливые мы, Нароковы. От меня муж давно ушел, детей нет; про брата и говорить нечего. Собирались свадьбу играть, а пришлось устраивать похороны.

– Невеста вашего брата жива?

Хозяйка неуютного дома разговорилась и уже не реагировала на вопросы так агрессивно.

– Которая из них? Первая или вторая?

– Обе.

– Первую Катькой звали, она медсестрой в больнице работала. Когда они с Виталием рассорились… вернее, он ее на другую променял, Катерина уехала. На злое дело решилась, чтобы жениха себе вернуть! – водянистые глаза Нароковой налились кровью. Видать, обида до сих пор не прошла. – Больше я про нее ничего не знаю.

– А почему ваш брат бросил Катю? – спросила Ева.

– В другую влюбился. Сердцу не прикажешь! Нешто за это смерть полагается? Мужья, и те от законных жен уходют.

Смирнов, подыгрывая Нароковой, спросил:

– Вторая-то небось красивая была, раз чужого жениха увела?

– Лариска? Обыкновенная баба. Что в ней Виталий нашел? Она его недолго оплакивала, через полгода замуж выскочила за моряка. Тот ее увез во Владивосток. И вся любовь!

– Во Владивосток? – огорчилась Ева. – Вы ничего не путаете?

– Она года два тому назад приезжала, на кладбище ходила… там мы и встретились. Поговорили, поплакали. У нее два сына выросли, в пароходстве работают, внуки уже есть. А в Березине она дом продавала, могилы родителей в порядок приводила, ну и к Виталию зашла… по старой памяти.

Нарокова со слезами на глазах рассказывала о болезни и смерти брата, о том, как Катька-змея бегала к пришлой ведьме, сделала ему «на смерть». И как осталась безнаказанной.

– Разве такое докажешь?

Благодарные слушатели кивали, поддакивали.

От Нароковой Смирнов и Ева вышли в недоумении. Все ниточки оборвались. Ни Лариса из Владивостока, ни сестра Виталия не подходили на роль мстительниц. Предположение, что роковая разлучница – мать Ирины Рудневой, тоже рассыпалось.

– Нам с тобой остается только съездить во Владивосток, и лично убедиться, что Лариса никуда не отлучалась из города в течение последнего года. А потом махнуть в Ставрополье, проверить подробности смерти другой подозреваемой. В общем, будем бороздить и бороздить необъятные просторы нашей великой родины! – в сердцах воскликнул сыщик. – О, я совершенно упустил Волоколамск! Возможно, одна из племянниц покойной Екатерины Максимовны одержима жаждой мести.

– Лариса приезжала в Березин два года назад, – вяло возразила Ева.

– Оставь, дорогая! По-твоему, она звонила мамаше Руднева из Владивостока? Мы отлично понимаем, что промахнулись.

Межинов ни у кого не видел таких пепельно-русых, шелковистых волос, как у Карины. Он бы гладил и