– Понятия не имею. – Слоан явила ей привычную безмятежную улыбку. – Любопытный рисунок, правда? Почему же я его раньше не заметила?

– Вне всякого сомнения, перед нами символическое отображение принципа дуализма, – к ним подошел Блейк.

– Принципа дуализма?

– Ну да. Многие сообщества анасази – так же, как и прочие – были организованы по принципу дуализма. Они разделялись на две половины – мужскую и женскую, зимнюю и летнюю, земную и небесную. – Он указал на два круга. – Голубой диск соответствует изображенному на внешней стене кивы. Следует предположить, что здешние жители подразделялись на клан солнца и клан дождя. Первый диск – это кива дождя, второй – кива солнца.

– Очень интересно. – Нора вновь поразилась способности ученого к построению выводов.

– Сейчас мы находимся в киве дождя, – продолжал Блейк.

Темноту разрезала очередная вспышка – Слоан вернулась к съемке.

– Так пойдемте поищем вторую, – предложил Смитбэк, внимавший его рассуждениям.

– О чем вы?

– Если это кива дождя, где же кива солнца?

Повисло молчание, нарушаемое лишь щелканьем камеры.

– Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос. – Блейк прокашлялся.

– Если кива солнца существует, она находится в другом поселении, – заметила Нора. – В Квивире только одна Великая кива.

– Без сомнения, вы правы, – пробормотал Арагон. – И все же меня преследует странное ощущение… Мне постоянно кажется, словно… словно в этом городе есть нечто, скрытое от нас.

– Что вы имеете в виду?

– А разве у вас не возникает порой чувство, будто перед нами головоломка и некоторые ее части отсутствуют? – В свете фонаря его глаза казались особенно темными и бездонными. – Здесь собрано столько сокровищ, возведено столько зданий… такое множество людей нашли здесь свою смерть. Наверняка все это служило какой-то цели. Но какой? – Арагон задумчиво покачал головой. – Я надеялся, мы найдем ответ в киве. Но здесь мы нашли лишь новые вопросы. Вы знаете, я враг скороспелых суждений, но одно из них напрашивается само собой. В городе есть что-то зловещее.

Блейк, все еще размышлявший над репликой Смитбэка, никак не отреагировал на его заявление.

– Вы знаете, Билл, ваш вопрос влечет за собой еще один, – обратился он к журналисту.

Профессор многозначительно улыбнулся. С точки зрения Норы, выражение увлеченности ему шло куда больше кислой мины.

– Во время церемоний, посвященных дождю, анасази, как известно, использовали бирюзу. Так было в каньоне Чако, и я уверен, здесь они не отошли от этого обычая. Как вы сами видите, в киве хранятся сотни фунтов бирюзы. Несметные сокровища, в особенности для культуры, где даже одна бирюзовая бусинка обладала огромной ценностью.

Смитбэк молча кивнул. Нора не сводила взгляда с Блейка, пытаясь понять, куда он клонит.

– И вот какой у меня возник вопрос. Если бирюза использовалась для церемоний дождя, то какой камень использовался во время церемоний солнца? Или же это был не камень?

Блейк указал на блестящий диск, изображавший солнце. Свайр и Бонаротти подошли поближе, стараясь не пропустить ни слова.

– На что это похоже?

Смитбэк громко присвистнул.

– На золото, – уверенно заявил он.

Блейк лишь улыбнулся.

– Хватит о золоте! – раздраженно воскликнула Нора. – Надеюсь, мы не будем тратить время на поиски того, чего здесь нет и быть не может. В этом городе только одна Великая кива. И нечего мечтать о какой-то другой, до отказа набитой золотом. Вот уж не ожидала, профессор, что вы опуститесь до подобных ненаучных измышлений!

– Мои предположения кажутся вам ненаучными? – усмехнулся Блейк. – А по-моему, они имеют под собой довольно веские основания. Во-первых, легенда о золотом городе издавна имела хождение среди индейцев. Всем нам известны донесения Коронадо и Фрея Маркоса. Здесь, в Квивире, мы обнаружили пиктограмму, явно имитирующую блеск золота. Доктор Арагон, разумеется, подтвердит, что, исходя из дентальной характеристики собранных здесь черепов, они принадлежали ацтекам. А у ацтеков, как известно, золото наличествовало. Таким образом, древняя легенда, скорее всего, не слишком искажала истину.

– Найдите эту пресловутую киву солнца, где хранится золото ацтеков, и я признаю вашу правоту, – махнула рукой Нора. – А пока давайте прекратим все разговоры о золоте хорошо?

– Я так понимаю, это вызов? – хмыкнул Блейк.

– Почему вы так решили? – недоуменно пожала плечами Нора. – Скорее призыв к здравомыслию.

За ее спиной раздался низкий, мелодичный смех. Обернувшись, она увидела Слоан, с неподдельным интересом переводившую взгляд с нее на профессора. Причину веселья, искрами полыхавшую в янтарных глазах девушки, знала, по-видимому, только она сама.

Спалось ей плохо, и пробудилась она еще затемно. Стоило открыть глаза, воспоминание о кошмарах, терзавших ее всю ночь, сразу улетучилось. В небе появился лишь слабый намек на рассвет, и луна, висевшая над самым горизонтом, наполняла долину причудливыми тенями. Нора села, окончательно прогнав остатки сна. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь плеском воды в ручье. Она огляделась по сторонам. Свайр в лагере отсутствовал. Наверняка ковбой уже поднялся и отправился в ежедневное путешествие по каньону-щели проведать лошадей, оставленных на той стороне. Все остальные мирно спали. Фонарь, почти всю ночь горевший в палатке Арагона, погас.

Дрожа от утренней прохлады, Нора быстро оделась, сунула в задний карман фонарь и направилась к костру. Разворошив угли, она бросила на них несколько сухих веток. Огонь заполыхал. Начальница экспедиции взяла голубую эмалированную кастрюльку для кофе, специально оставленную поваром возле кострища, наполнила водой и водрузила на решетку.

Из предрассветного мрака возник неясный силуэт, по мере приближения к костру принявший очертания Слоан. В руках девушка несла свернутый спальный мешок. Дочь профессора, как и сама Нора, предпочитала ночевать не в палатке, а под открытым небом.

– Хорошо спали? – Она уселась рядом.

– Не особенно. – Начальница экспедиции уставилась в огонь. – А вы?

– А я, как всегда, отлично, – улыбнулась Слоан и тоже погрузилась в созерцание танцующего пламени. – Я понимаю, почему древние обожествляли его, – негромко заметила она. – Огонь обладает настоящей магией. Ничто так не приковывает взор. Телевизор не идет с этим зрелищем ни в какое сравнение.

Судя по всему, дочь профессора Годдара, в отличие от нее, пребывала в превосходном настроении.

Нора рассеянно улыбнулась и расстегнула молнию на куртке. Вода в кастрюльке закипела. Она сняла ее с решетки, насыпала в воду молотый кофе и размешала ножом.

– Хорошо, Бонаротти не видит, каким варварским способом вы готовите благородный напиток, – хохотнула Слоан. – Бедняга скончался бы от ужаса. Или проломил бы вам голову этой кастрюлькой.

– Согласна, у него кофе получается несравненно лучше, – ответила Нора. – Но ждать, пока он поднимется и приступит к священнодействию, все равно что томиться в ожидании Годо.[16]

В пути повар неизменно вставал раньше всех и готовил завтрак к подъему, однако теперь, когда они раскинули постоянный лагерь и вели относительно размеренную жизнь, Бонаротти решительно отказался покидать палатку до восхода солнца.

Нора вновь поставила кастрюльку на огонь, дала ей вскипеть и налила себе и Слоан по кружке кофе. Несмотря на варварский способ приготовления, напиток испускал соблазнительный аромат, приятно