Hunger, and sultry heat, and nipping blast                  From bleak hill-top, and length of march by night                  Through heavy swamp, or over snow-clad height —                  These hardships ill-sustained, these dangers past,                  The roving Spanish Bands are reached at last,                  Charged, and dispersed like foam: but as a flight                  Of scattered quails by signs do reunite,                  So these, — and, heard of once again, are chased                  With combinations of long-practised art                  And newly-kindled hope; but they are fled —                  Gone are they, viewless as the buried dead:                  Where now? — Their sword is at the Foeman's heart;                  And thus from year to year his walk they thwart,                  And hang like dreams around his guilty bed.

ФРАНЦУЗЫ И ИСПАНСКИЕ ПАРТИЗАНЫ[81]

                       Жара, и голод, и с далеких гор                        Сухие ветры, и ночной поход                        По кручам и среди гнилых болот,                        И наконец, всему наперекор,                        Настигнуты испанцы, и в упор                        Теснят их, гонят, бьют, но, в свой черед, —                        Как куропатки, чуть беда пройдет,                        Перекликаясь, составляют хор, —                        Они сплотятся! Их не обмануть,                        Не взять, не окружить со всех сторон, —                        Отряд исчез, как будто погребен.                        Но где их меч? Врагу направлен в грудь!                        Они ему пересекают путь                        И омрачают беспокойный сон.

'Weak is the will of Man, his judgement blind…'

               'Weak is the will of Man, his judgement blind;                Remembrance persecutes, and Hope betrays;                Heavy is woe;-and joy, for human-kind,                A mournful thing so transient is the blaze!'                Thus might he paint our lot of mortal days                Who wants the glorious faculty assigned                To elevate the more-than-reasoning Mind,                And colour life's dark cloud with orient rays.                Imagination is that sacred power,                Imagination lofty and refined:                'Tis hers to pluck the amaranthine flower                Of Faith, and round the sufferer's temples bind                Wreaths that endure affliction's heaviest shower,                And do not shrink from sorrow's keenest wind.

'Слаб человек и разуменьем слеп…'[82]

                      'Слаб человек и разуменьем слеп;                       Тяжел он для Удачи легкокрылой,                       Беспомощен пред Памятью унылой                       И в тщетной жажде Радости нелеп!' —                       Так думал тот, кто сумерки судеб                       Впервые озарил волшебной Силой,                       Что сразу вознесла Рассудок хилый                       Над тусклой явью будничных потреб.                       Воображенье — вот сей дар желанный,                       Свет мысленный и истинный оплот,                       Лишь амарант его благоуханный                       Чело страдальца тихо обовьет, —                       Его не сдуют бедствий ураганы,                       Его и ветер скорби не сомнет.

'Surprised by joy-impatient as the Wind…'

                   Surprised by joy-impatient as the Wind
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату