Beneath these fruit-tree boughs that shed Their snow-white blossoms on my head, With brightest sunshine round me spread Of spring's unclouded weather, In this sequestered nook how sweet To sit upon my orchard-seat! And birds and flowers once more to greet, My last year's friends together. One have I marked, the happiest guest In all this covert of the blest:. Hail to Thee, for above the rest In joy of voice and pinion! Thou, Linnet! in thy green array, Presiding Spirit here to-day, Dost lead the revels of the May; And this is thy dominion. While birds, aid butterflies, and flowers, Make all one band of paramours, Thou, ranging up and down the bowers, Art sole in thy employment: A Life, a Presence like the Air, Scattering thy gladness without care, Too blest with any one to pair; Thyself thy own enjoyment. Amid yon tuft of hazel trees, That twinkle to the gusty breeze, Behold him perched in ecstasies, Yet seeming still to hover; There! where the flutter of his wings Upon his back and body flings Shadows and sunny glimmerings, That cover him all over. My dazzled sight he oft deceives, A Brother of the dancing leaves; Then flits, and from the cottage-eaves Pours forth his song in gushes; As if by that exulting strain He mocked and treated with disdain The voiceless Form he chose to feign, While fluttering in the bushes.
В тот час, как лепестки весной Ложатся наземь пеленой И блещет небо надо мной Веселыми лучами, Мне любо отдыхать в садах, В блаженных забываться снах И любо мне цветы и птах Звать юности друзьями. Но ты, кто скрашивал мне дни, Как изумруд, сверкал в тени, Чьи веселы, как ни одни, И песнь и оперенье, — Привет тебе, о реполов, Ты — голос Духа меж певцов, Ты — радость праздничных часов В моем уединенье. Все в хоре гимн любви поет: Зверь, птица, мотылек и плод. Но в одиночестве плывет С ветвей твоя рулада. Ты — воздух, жизнь и благодать, Ты в мир пришел, чтоб радость дать, И друга нет тебе под стать — Ты сам себе услада. Когда при ветре лес шумит, Мне так его любезен вид! Все кажется, что он парит,
