модификация преобладающего сейчас мировоззрения и связанного с ним образа жизни. Для реальной перемены необходим критический анализ самих основ современной культуры и новая готовность честно взглянуть на подавляемые страхи, которыми подпитываются убеждения и действия, влекущие нас к катастрофе. Иными словами, диалог на дороге в Эммаус нужен сейчас как никогда раньше, так как он дает нам надежду на то, что для человеческой семьи можно найти иной путь — путь, где люди уже не будут отрицать смерть, подавлять мысль о смерти или тривиализировать ее. Такой путь должен лежать через дом в Эммаусе, где двое отчаявшихся людей взглянули в лицо воскресшему Иисусу и потом засвидетельствовали, что своими глазами видели смерть смерти. В свете этого события слова Эрнста Бекера приобретают еще более глубокое значение: «Кто знает, какую форму в будущем примет движение жизни вперед и как оно использует наши мучительные поиски» [68].

За моментом откровения в Эммаусе, когда «открылись у них глаза, и они узнали Его», немедленно следует исчезновение воскресшего Христа, так что прозрение становится основанием для жизни веры. Можно сказать, что ученики возвращаются к нормальному режиму человеческого существования, но эта «нормальность» уже преображена встречей, сломавшей привычные границы их восприятия реальности. Говоря восточным языком, перед нами люди, открывшие для себя «реальную реальность» и осознавшие, что их прежний взгляд на мир был страшно однобоким. Такое чувство, словно фильм их жизни, до сих пор бывший черно-белым, вдруг наполнился цветом и красками, а привычный ландшафт начал казаться совершенно незнакомым местом.

Однако обратите внимание: стоило ученикам остаться одним, как они тут же вспомнили то, что произошло по дороге из Иерусалима: «Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?» Противопоставьте эти слова о «горящих сердцах» словам неузнанного ими Христа, упрекавшего их в том, что они «несмысленны и медлительны сердцем» и не верят откровению, данному через израильских пророков. Получается, что незримое внутреннее преображение началось уже по дороге в Эммаус, благодаря новому пониманию Писаний, доселе казавшихся ученикам такими знакомыми. Говоря словами специалиста по Ветхому Завету Уолтера Брюггеман- на, пророческие тексты «замедленного действия», которые уже несколько столетий бережно хранились, почитались и постоянно перечитывались, вдруг взорвались новой жизнью. Благодаря разъяснениям Иисуса ученикам открылась такая глубина смысла и такая насущная значимость древних слов, о какой они не могли и мечтать.

Здесь современная Церковь должна задать себе вопрос: если пророческие тексты древнего Израиля, изначально настолько мощные и радикальные, что реакцией на них нередко бывало самое враждебное отношение к пророкам, с течением столетий стали нейтрально-импотентными, и их слушали и читали в рамках такой системы толкования, из-за которой они были абсолютно бессильны потревожить статус-кво или осуществить социальные и культурные перемены, не может ли нечто подобное произойти и с книгами, известными нам как Новый Завет?

История об Эммаусе должна напомнить нам о том, что человеческий язык постоянно меняется; что слова и фразы, когда-то пульсировавшие силой и жизнью, со временем ветшают, слабеют и уже не вызывают ни беспокойства, ни желания действовать.

Более того, слова, которые когда-то, в определенном контексте, были реально взрывоопасными, со временем могут стать такими привычными и знакомыми, что из-за них любые перемены становятся просто невозможными.

В контексте этой истории мы должны признать кризис современного христианства, особенно в его протестантской форме: проповедь и учение стали такими предсказуемыми и скучными, что прихожане, продолжающие их слушать, давно перестали надеяться, что от услышанного их сердца могут по- настоящему загореться!

Почти пятьдесят лет назад один из величайших проповедников XX века отметил, что большинство протестантских проповедей «снова и снова перемалывают рутинные слова — Бог, благодать, грех, оправдание, — производя на свет своеобразный христианский жаргон, который никогда не задевает людей за живое, а в лучшем случае вызывает реакцию типа: 'Ну что ж, священнику полагается так говорить, а мне-то какой от этого прок?' [69] Но, может быть, именно современная дорога в Эммаус, где смерть кажется всесильной, а жизнь сводится к придумыванию стратегий, помогающих людям избегать прямого столкновения с реальностью, станет тем самым местом, где древние тексты и, казалось бы, устаревшие истории вдруг взорвутся новой жизнью. Может быть, сейчас, как и тогда, люди заново услышат голос пророчества, подымающийся над болтовней бесконечных телешоу и несущий реальную надежду путникам, чьи сердца неожиданно и «странно потеплели» [70].

В заключение позвольте мне сказать, что как бы горячо мы ни надеялись на такой исход, для этого потребуется упорный труд и самоотверженная посвященность нового поколения учи- телей-пророков, одаренных тем, что Брюггеманн называет «способностью и смелостью прибегать к воображению и интуиции», и решительно стремящихся показать, как эти древние тексты «могут быть самым конкретным образом перенесены на современный контекст и вновь прочитаны как свежее откровение, проливающее свет на нашу реальность» [71].

Имя: Эдит Блэк

Биографические данные: Блестящий американский ученый и одаренный лингвист, Эдит Блэк была признанным специалистом по клинописи в Университетском колледже в Беркли, штат Калифорния. В 1960-х годах она стала участницей радикального политического движения, но, в конечном итоге, это привело ее к срыву и глубокому кризису. Нижеприведенный отрывок взят из статьи под названием «Заново открывая христианскую веру», где Эдит Блэк описывает свой духовный путь, удивительно похожий на «дорогу в Эммаус», о которой говорится в этой книге.

«Учась в богословской семинарии, я встретила Бога в движениях освобождения, в которых участвовала сама — движениях против войны, за защиту прав человека, за права студентов, за права женщин. Для меня Бог библейской веры был Тем, Кто слышит вопли угнетенных и освобождает их. Посреди социальных потрясений я видела диалектику суда и благодати. Я ушла с головой в пророческие писания и, прочитав целиком всю марксистскую теорию, выработала резко аналитическое, пророчески-критическое отношение к американскому капитализму. Но в те бурные дни демонстраций Бог всегда был где-то там, снаружи, сражаясь с угнетателями, которые тоже были где-то там — в несправедливой структуре общества, в начальствах и властях. Я не понимала, что угнетатель живет в каждом из нас, в самых глубинах нашего существа.

Активное участие в этих движениях несказанно обогатило меня, и я ни в коем случае не сожалею о том, что было. Но, как и многие другие самоотверженные радикалы, я быстро сгорела… Сначала я отошла от дел из-за проблем со здоровьем, но осталась в стороне по совсем ино? причине. Если бы тогда мои друзья по движению проявил! ко мне, больной и слабой, любовь и сострадание, я смогла бы восстановить силы и вернуться к борьбе. Но именнс этого я и не увидела. Я была больна, и почти никто не навещал меня, — ни родственники, ни товарищи по учебе, ну друзья по движению… Если бы не любовь мужа, который постоянно поддерживал меня и заботился обо мне, — мужа который научился любви у родителей-миссионеров, — я наверное, просто сошла бы с ума.

Постепенно здоровье мое поправилось, и я вернулась к учебе в Университетском колледже в Беркли, в Калифорнии… Я надеялась восстановить утраченную уверенность в себе, погрузившись в изучение того, в чем всегда преуспевала, в древние языки… Но после двух лет усердных занятий мне стало ясно, что научная игра слишком похожа на все остальные игры, с которыми я сталкивалась раньше… Мое разочарование и