ридикюля на свет Божий немедленно появился кружевной платочек, которым она промокнула повлажневшие глаза.
Лорд Ратерфорд поднялся из-за стола, не в силах больше выносить подобного лицемерия. Как его угораздило влюбиться в законченную актрису, лицедейку, ханжу и к тому же преступницу? Неразрешимая загадка! Ему попеременно хотелось зацеловать ее до потери сознания и задать хорошую трепку, а в этот момент было вообще непонятно, какое желание перевесит. Одно ясно: она успела втянуть его в свою игру, и пришла пора выложить на стол остальные карты.
Возможности для беседы наедине в этот вечер так и не представилось. Время тянулось невыносимо, и гостей развлекали как могли. Претенциозные дочки местного дворянства пели и играли на фортепиано, и, хотя талантов среди них так и не нашлось, его светлость был вынужден послушно аплодировать и осыпать комплиментами каждую. После особенно отвратительного исполнения на арфе он услышал голос Мередит, требовавшей повторения.
— А вы, леди Блейк? Не сыграете для нас? — медоточиво осведомился он.
— О Господи, нет! — всплеснула руками Мередит. — Я почти не училась, милорд, и к тому же у меня совсем нет голоса. Да я просто опозорюсь перед этими блестящими молодыми леди!
Нервно заулыбавшись, она обвела глазами комнату.
— Возможно, леди Блейк согласится оказать нам эту честь после ужина, — пришла ей на помощь Пейшенс с улыбкой, исполненной такого доброжелательного участия, что у лорда Ратерфорда зубы заломило. Однако Мередит ответила благодарным взглядом и немедленно подошла к ней.
— Вы снова намереваетесь вернуться домой пешком, леди Блейк? — прошептал ей на ухо его светлость, когда она покидала после ужина столовую.
— Благодарю за заботу, милорд, я приехала в кабриолете, — ответствовала ома с таким видом, словно он предложил ее подвезти.
— В таком случае вы должны позволить мне вас проводить, — объявил он.
— Вы так добры, милорд, но я привезла с собой конюха.
— Отошлите его вперед, — велел он таким тоном, словно отдавал приказания адъютанту, и Мередит от неожиданности приостановилась. — Мне нужно кое-что сказать вам, — продолжал он уже тише. — Думаю, вы предпочтете выслушать все это с глазу на глаз.
Он отошел и остаток вечера не удостаивал ее своим вниманием.
Мередит так разнервничалась, что не находила себе места.
Он не только уверен в ее повиновении, но и не подумал дать хоть какое-то объяснение своим выходкам. Мало того, суровые, почти осуждающие нотки в его голосе невольно убеждали, что время легкого флирта прошло.
Заинтригованная, несмотря на то что предостерегающий внутренний голос с каждой секундой все громче вопил об опасности, она направилась в холл, где нашла дворецкого.
— Джейкобсон, будьте так добры послать кого-нибудь на конюшню и передать Томми, чтобы немедленно возвращался в Пенденнис.
— Разумеется, миледи, — кивнул ничуть не удивленный Джейкобсон.
Всем известно, как трогательно заботилась о слугах леди Блейк. Правда, и сама она не любила ложиться поздно, но сегодня отчего-то не спешила распрощаться с хозяевами. Уехала она только по настоянию лорда Ратерфорда.
— Могу я принести ваш плащ? — учтиво осведомился он, когда Мерри беседовала с леди Коллир. — Ваш экипаж уже во дворе.
У Мерри так и чесался язык выпалить, что она не приказывала привести экипаж и, уж разумеется, не имела ни малейшего намерения уезжать так рано, но это показалось бы странным леди Коллир. Ничего не оставалось, кроме как послушно улыбнуться и принять его услуги. К ее облегчению, лорд Ратерфорд не присоединился к ней у всех на глазах. Только когда кабриолет скрылся за поворотом, вороной жеребец поравнялся с ним.
— Вижу, вы хорошо усвоили мои уроки и быстро становитесь способной ученицей, — одобрительно заметил лорд Ратерфорд.
— Неужели, милорд? А вас, насколько я поняла, никогда не учили тому, что победитель должен проявлять великодушие, — процедила Мерри, бросив поводья себе на колени. Даже если бы она и хотела обогнать его, разве может ее кобылка выстоять против такого скакуна?
— Я, возможно, и согласился бы с вами, будь я уверен, что каждая моя очередная победа над вами не является пирровой, — парировал он, захлестывая поводья Сарацина вокруг луки и садясь рядом с ней.
— Так о чем вы хотели говорить со мной, милорд? — осведомилась Мерри, не отрывая глаз от дороги.
— Сначала я кое-что должен сделать. Вернуть старый долг. — Он взял у нее поводья. — Эта скотинка знает дорогу домой?
— Вероятно. О, что это с вами?
— Надеюсь, что вопрос это чисто риторический, — усмехнулся он, обнимая ее и притягивая к себе на колени. Мерри в слепой панике принялась отбиваться что было сил, но мускулистые бедра под ее извивающимся телом закаменели, кольцо рук все стягивалось, приподнимая ее и прижимая к широкой груди. Мгновенно сообразив, что не сможет избежать этой неумолимой хватки, она обмякла.
Вся эта борьба происходила в полном молчании. Теперь, прижавшись головой к его груди, она слышала мерным стук его сердца и не поднимала век, за которыми царила тьма, пронизанная алыми всполохами.
— Вот так-то лучше, — заключил он, и чисто мужское удовлетворение в его веселом голосе вновь взбесило ее и привело в чувство. Паника сменилась гневом.
— Пустите меня!
Она уперлась ладонями в его грудь. Дэмиен лишь усмехнулся, наслаждаясь прикосновениями ее гибкого тела. Понимание того, каким образом и почему Мерри Трелони приобрела такую ловкость и силу, только подогревало его бессовестные намерения игнорировать всякое рыцарское отношение к этой женщине и добиваться своей цели любыми способами. Хитрая маленькая контрабандистка, бьющаяся в его руках, нарушила так много правил, что сама стала легкой добычей в той любовной битве, которую он намеревался вести до победного конца. И он не сомневался, что самым сильным его аргументом в этом поединке будет кипящая в глубине души страсть, которую распознал только он и которая, по его глубокому убеждению, предназначалась далеко не всякому.
Он чуть ослабил хватку, чтобы дать ей возможность немного отдышаться. Но, не желая терпеть толчки и тычки, сжал водной рукой ее запястья. — Почему ты противишься мне, малышка? Я не причиню тебе зла, и ты это осознаешь так же ясно, как и то, что борешься не только со мной, но и с собой.
— Неправда! — выпалила она, хотя потребность вырываться сменилась чем-то иным и тело трепетало, как тонкий стебелек на ветру. Иным? Зачем она лжет себе? Это желание, неопровержимое и безошибочное.
— Какая же ты все-таки ужасная лгунья, — мягко сказал он, сжав ее подбородок пальцами другой руки. — Думаешь, что я не способен ощутить телесного голода, который пожирает тебя? Думаешь, не вижу его в твоих глазах?
Мередит инстинктивно зажмурилась, словно таким образом можно было спокойно опровергнуть его слова. Дэмиен отпустил ее запястья и коснулся кончика носа.
— Отвечай, Мерри Трелони, — потребовал он, нагибаясь, чтобы прижаться губами к дрожащим, пронизанным тонкими венами векам. Кончик языка жадно обласкал их, прежде чем скользнуть по щеке к уху.
Мерри застонала, когда он прикусил нежную мочку, но неумолимый язык продолжал обводить каждый изгиб и извилину розовой раковины, ставшей вдруг невероятно чувствительной. Рука погладила ее шею, замерла на упругом полушарии груди. Мерри непроизвольно выгнулась, снова охнула, почувствовав доказательство его желания в каменно затвердевшей плоти, упершейся в ее обтянутые шелком бедра. Ее отвердевшие соски кололи его нетерпеливую ладонь, прожигавшую корсаж и тонкую сорочку. Он осыпал ее терзающими, легкими, как крыло бабочки, поцелуями, пока она, потеряв терпение, не впилась в его нижнюю губу и не принялась посасывать, как спелый плод. Ее язык смело скользнул в теплую сладостную
