– Машина внизу. Через три часа мы будем в Неаполе. Там нас никто не найдет.
– Нет, это невозможно, – Кара замотала головой, – я не могу так сразу.
– Мой дядя, брат матери – кардинал, влиятельный человек в Ватикане. Нас обвенчают в соборе Святого Петра. Хочешь, я добьюсь, и обряд проведет сам папа?
– Я не могу, – прошептала Кара и всхлипнула.
– O, Madonna, – простонал Дюк и опустился на колени рядом с кроватью, в его глазах читалась мука, – почему?
– Но как же? Мне же надо попрощаться. С Верой, с друзьями… Я же никогда больше не увижу их… Никогда, понимаешь?
Где-то внизу, на улице, раздался женский смех. Окно-то она так и не закрыла.
– Дождь, кажется, кончился, – сказала Кара. Дюк промолчал.
– Послушай, – решилась Кара. – Поезд у нас в одиннадцать вечера. Значит, выезд из гостиницы часов в девять. Я буду готова к восьми. В это время все будут паковать чемоданы, и никто не заметит моего отсутствия.
– Точно? – с надеждой спросил Дюк.
– Точно.
– Bene, – улыбнулся Дюк и повторил по-русски, – хорошо. Но ведь ты поедешь утром со мной на виллу? Я хочу показать тебе твой дом.
– Да, конечно. – Кара сглотнула подступивший к горлу комок.
Дюк нагнулся и нежно поцеловал ее в губы. Потом снял с себя цепочку с кулоном и вложил Каре в ладонь.
– Моя любовь будет охранять тебя, – прошептал он. – Этот амулет передается в нашей семье из поколения в поколение. Уже лет пятьсот, наверное. Когда-то он принадлежал Лукреции Борджиа.
У Кары перехватило дыхание. Она разжала кулак и посмотрела на кулон.
В золотой круг был вставлен треугольник из черного камня – агата. На камне были выбиты буквы: UXOR.
Кара перевернула кулон. На обратной стороне золотого диска было написано: ERUS.
– Что значат эти слова? Они имеют какой-нибудь смысл? – спросила Кара.
– Муж и жена. На латыни это значит муж и жена, и это значит: что бы ни случилось, мы должны любить друг друга всегда. По крайней мере, я буду любить тебя всегда.
Утром, чуть свет, явилась Вера.
– Прости, дорогая, – виновато пробормотала она, стоя на пороге, – я вчера вспылила. Погорячилась. Устала, наверно. Эта поездка вымотала меня.
– Прощаю, – натянуто улыбнулась Кара.
– А ты чего такая загадочная? – подозрительно спросила Вера и протиснулась в номер. Окинула быстрым взглядом комнату.
– Спала плохо, – ответила Кара.
Она действительно почти не спала. Все думала, думала…
Разглядывала амулет. Он состоял из двух частей, и каменный треугольник довольно легко отделялся от круга. Получалось два кулона, как две половинки.
Мысль о том, что амулет принадлежал самой Лукреции Борджиа, приводила Кару в трепет.
Дюк рассказал, что амулет был специально изготовлен к свадьбе Лукреции по приказу самого Папы Александра VI. И призван был соединить супругов навечно.
– Взгляни на буквы, из которых состоит слово «UXOR» – жена, – говорил Дюк, – u – как перевернутая виселица, x – как крест, o – как колесо жизни, r – как топор. А теперь «ERUS» – муж, E – как трезубец, искаженная форма креста, r – как топор, u – виселица, s – как змея. В те времена большое значение придавали символам. Считалось, что человек, вступающий в брак, добровольно обрекает себя на распятие, плаху, как угодно. Ведь разводов тогда не существовало, и все браки заключались на небесах… Знаешь, – добавил Дюк перед уходом, – амулет действительно обладает странной мистической властью, заставляет людей быть вместе, сходить с ума друг без друга.
Дюк еще не переступил порог номера, а Кара уже страшно скучала по нему.
«Неужели это из-за амулета?» – подумала она.
– Ты что, не слышишь? – вторгся в ее мысли голос Веры. – Я тебя спрашиваю, завтракать пойдешь?
Они спустились вниз, в гостиничный ресторан. Вера набрала себе полный поднос еды. Яичницу с беконом, несколько круассанов – горячих, свежеиспеченных. И много крошечных баночек с конфитюром.
Кара довольствовалась чашкой черного кофе.
– Куда тебе столько конфитюра? – Кара кивнула на гору баночек с клетчатыми, красно-белыми, крышечками.
– В Москву с собой заберу, – шепотом сообщила Вера, намазала круассан сливочным маслом, сверху джемом и, оттопырив пухлый мизинчик, отправила в рот. – Упаковка – прелесть.
Казалось, Вера намеренно не касалась темы, вызвавшей размолвку накануне вечером. Она говорила о чем угодно, но только не о Дюке. И Кара была ей за это благодарна.
Как вдруг Вера заявила:
– Не понимаю я тебя, такие мужики вокруг тебя вьются, штабелями у ног укладываются… Летчик тот, Герой Советского Союза, красавец, блондин, влюблен до потери сознания. Чем не пара тебе? Нет, выбрала… Ну ладно Базиль, художник от слова «худо»… Он хоть наш, отечественный. Но этот…
Кара промолчала. Стрелки часов приближались к девяти, к тому моменту, когда Дюк должен был ждать у входа в гостиницу, и она все больше нервничала. Вера же никак не могла угомониться.
– И чего ты в нем нашла? – Она презрительно пожала плечами и закатила глаза. – Цыган цыганом… Кудри, как у селезня под хвостом. Кожа, словно полгода в бане не был…
К счастью, в этот момент к их столику приблизился Стертый. Кара даже обрадовалась его появлению.
– Доброе утро, товарищи, – поздоровался он преувеличенно бодрым тоном. Выглядел Стертый неважно, помятое одутловатое лицо, трясущиеся руки, одышка. Даже родимое пятно на шее поблекло.
– Не иначе как он вчера мини-бар опустошил, – хмыкнула Вера, когда Стертый удалился к шведскому столу с едой, установленному в центре зала.
Вернулся он с яичницей и тремя стаканами сока, четвертый жадно проглотил по пути.
Покончив с завтраком, Стертый повеселел и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
– Ну-с? – спросил он. – И что у нас с viaggio?
– С чем, простите? – не поняла Кара.
– С путешествием на виллу к этому… как его…
– Вы что, все-таки решили ехать? – недовольно буркнула Вера и покосилась на Кару. Кара затаила дыхание.
– А пуркуа бы и не па? – ответил Стертый и сунул в рот зубочистку. – Коли приглашают. Наверняка будет обед.
– Да вы прямо полиглот! – хохотнула Вера.
Стертый как-то странно на нее посмотрел, маленькие глазки в набрякших веках хищно блеснули. Видимо, значение слова «полиглот» было ему неведомо, и он воспринял его как оскорбление. «Глот» от глагола «глотать».
– Пойдем тогда, Кара, собираться. Встречаемся в холле через десять минут, – бросила Вера на ходу.
Кара быстро переоделась в свое любимое платье из темно-зеленого шелка, с пышной юбкой. Платье специально для Кары сшила лучшая закройщица мастерских Большого театра. Оно выгодно подчеркивало тонкую талию и белизну кожи.
Когда Кара спустилась вниз, Вера неодобрительно поглядела на нее и покачала головой. Стертый хмыкнул и отвернулся.
А глаза Дюка полыхнули яростным огнем.
