То, что увидел он, — ошеломило, Только и мог он — глазами водить! Бабы, в надежде на место, глядели Прямо в глаза, мимо гостя идя… «Вы бы кормилицу выбрать хотели?» — Доктор дежурный спросил, подойди. «Нет-с, мне не это… Мне справиться надо… Ежели сдали дитя: как сыскать?» — «Это не здесь, а подалее, рядом, Впрочем, могу я вам правила дать. Вот — отпечатаны; к вашим услугам; Ищете разве кого?..»-«То есть… нет… Брат мой просил…» — с очень ясным испугом Цедит сквозь зубы Петр Павлыч в ответ. «Ежели номер у вас не утрачен, То разыскать не особенный труд; Впрочем, есть сроки! Тут срок обозначен; Только расходы обратно возьмут». Доктор, кивнув головой, удалился. Вышел Петр Павлыч за двери; сошел С лестницы, в заднем дворе очутился И до Казанской дворами добрел. Правила все прочитал! Не даются… Сроки пропущены… Где тут сыскать? Ноги слабеют, в коленках трясутся; Надо скорее извозчика взять. Если поранить себя где случится — Тотчас кругом воспаленье пойдет; Кровь к пораженному месту стремится… Будто бы знает: работа тут ждет! Надо чинить! Надо дело поправить… Есть затаенные силы души, Вдруг, мимо воли, идущие править, Если наличные не хороши! Мы приказанья тех сил исполняем — И, точно так же, как муху во сне, Сами не ведая как, отгоняем — Делаем то, что прикажут оне. Так это было и с бедным Зубковым: Свежее чувство раскрытой вины Быстро задвинулось более новым: Ищет он сына виновной жены! Точно корабль, окрылясь парусами, Ждать неспособен и должен поплыть, Едет Петр Павлыч, влекомый мечтами, К митрополиту о деле просить. К Смольному в лодочке он перебрался, Шел к Александровской лавре пешком; Колоколов перезвон раздавался, Как проходил он над лаврским мостом. Вот и кладбище в стенах отбеленных… И из-за стен на дорогу глядит Много столбов и крестов золоченых, Мраморы, бронза, порфир и гранит. Видит: монах-старичок осторожно С паперти сходит и книги несет, «Где мне владыку увидеть бы можно?» — «Митрополита?.. Уехал в Синод». — «Смею спросить, чтобы вас не обидеть, Каждый ли день и в какой это час Митрополита мне можно бы видеть?» — «С просьбою, что ли? О чем там у вас?» — «Дело большое к владыке имею…» — «Он принимает как бог приведет». — «Где же?»-«А вот, как пройдете аллею, Просьбу в подъезде дежурный возьмет». Как было сказано, так и случилось: Раза четыре пытался Зубков Лично представиться — не приходилось: Занят, уехал, заснул, нездоров… Подал дежурному и удалился! Ox!.. Уж чего-то он не испытал? Телом осунулся, весь изменился За две недели, которые ждал. Вышел — отказ! В синей рясе, воителем, Видом такой, что скорей уходи, — Вышел викарий к безмолвным просителям: Он панагией играл на груди. На панагии, блестя бирюзою, Лик богородицы кротко сиял!.. Быстро покончил викарий с толпою… Только Петр Павлыч один ожидал. И подошел он к нему, улыбаясь: «Вы ли коллежский ассесор Зубков?» «Я-с». — «Я поистине вам удивляюсь, Что вам тревожить молчанье гробов? Просите вы: там писанье какое, Некий документ был в гроб положон! Трудное дело оно, не простое — Надо к тому очень важный резон!» Тут подвернулся какой-то вертлявый, Юркий чиновник; шушукаться стал; Взгляд его светло-зеленый, лукавый Точно лучами Зубкова пронзал. Точно читать порывался глубоко В совести, в мыслях, читать наугад! Хуже и злее вороньего ока Был этот гадкий, убийственный взгляд! «Да-с! Так извольте понять: не пригодно,
