Он хоть не слышно, а все славословит! Страшная, злая стояла зима! В елях построив свои терема, Резвых кикимор к ветвям пригвоздила, Нежным снежком их хребты опушила; Юрких русалок опасный народ Спрятала в тину, в коряги, под лед; Леших одних допустила бродить, Робких людей по лесам обходить. Дни обрубила зима, не жалея! Только что солнце заблещет, краснея, Вслед за ним тянется хмурая тьма: «Я, говорит, заблещу и сама!..» Ночь выступает во всю вышину, Звезды сзывает гореть и луну И рассыпает, куда ни взгляни, Зеленоватые блестки, огни… Зимняя ночь! Ты глубоко светла! Чья ж это ласка тебя нам дала? Кто, в утешенье угрюмого края, Дал тебя северу, ночь голубая?! Только одна ты по росту степям, Шире ты их — обняла по краям. В вас, ночи долгие, ночи хрустальные, Вволю наплакаться могут печальные; Вволю натешиться могут распутные, Вечными кажутся скорби минутные! Мыслью, блуждающей мрачно, тревожно, В вас до безумья додуматься можно! А немоты в вас, глухого молчания — Хватит с избытком покрыть все страдания!.. Это ль не милость судьба нам дала, Чтобы по Сеньке и шапка была, Чтобы да в том же краю процветали: Долгие ночи — большие печали! Изо дня в день старики наши жили, Чаще, чем прежде, они говорили. Много того, что Андрей услыхал, Он от рожденья и вовсе не знал… Очень Прасковья его удивила, Как в разговоре ему сообщила, Будто во многих больших городах Воздух какой-то горит в фонарях; В те фонари ничего не вливают, Ну, а как вечер придет — зажигают. Слышал он также о царских смотрах, Как ходит гвардия в красных грудях, Как между войск у царя есть такие: Птицы на шапках сидят золотые, Сами солдаты в кольчуги закованы, Лошади их серебром перекованы. Спрашивал сам у Прасковьи Андрей: Много ль видала железных путей, Правда ль, что тянутся вдоль по ним паром, Катятся вслед за большим самоваром? Что называется новым судом? Летом частенько он слышит о нем! Как там в судах господа заседают, Имя немецкое, всех защищают? Также присяжных ему объясни: Судьи не судьи, так кто же они? Впрочем, не та и не эта затея Больше всего занимала Андрея. Больше любил он вопросы духовные! Как богом созданы силы верховные? Как бог нам душу, спасенье ей дал? Все это знать он хотел и — не знал. Ну и была тут Прасковья готова Все Объяснять хорошо и толково! Тут она ясно, как день, излагала, Не говорила ему, — а вещала. Целые книги Четии-Миней Все наизусть были ведомы ей. Речи Прасковьи уверенны были: Ею пророки, отцы говорили! В сердце Андрея, из глуби сознанья, Мало-помалу взросли очертанья, И выступали чудесны, велики Словом Прасковьи рожденные лики Мучениц славных, церковных святителей, Светских владык и святых небожителей… «Каждому делу, господь так велит, Тот или этот святой предстоит: Пчел сохранить — так Зосиме молиться, Флором и Лавром конь-лошадь хранится; Трифон от тли и от червя спасает; Воин Иван — воровство открывает; Все то, что криво, да полно изъяну, Все то, что слепо, — Козыре и Демьяну; Браки несчастные, семью разбитую Ведают издавна Кирик с Уллитою;
