длиной более чи. Кроме рыб, в коробке ничего не оказалось.

И Чжи-цай с укоризной взглянул на своего командира. Хэ Лун-цин, сжав губы, молча рас­сматривал коробку со всех сторон.

— Ну что, нашел что-нибудь? Ведь сказал рыба — значит рыба,— не выдержал человек, в его голосе послышалась обида.— Все не верите. Теперь вот она испортится. Эх, народная армия, а так с народом обращается! После этого хоть из дома не выходи.— Он протянул руку, намере­ваясь взять коробку.

— Не торопись, еще не все кончено! — Хэ Лун-цин вытащил одну рыбину, взвесил ее на руке II спросил: — А почему она такая тяжелая?

— Чего же удивительного! Как же ей не быть тяжелой, если она такая жирная!

— Что внутри спрятано?

— Боялся, что испортится, вот и спрятал в ко­робку. Больше и не прикасался, к ней,— увиль­нул от вопроса незнакомец, но в его голосе по­слышались нотки беспокойства.

Хэ Лун-цин, внимательно смотря на него, стал ощупывать брюхо рыбы. Все трое не произносили ни звука. Стояла напряженная тишина. И тут Хэ Лун-цин, опустив голову, заметил на брюхе едва заметную полоску, оставшуюся от разреза но­жом. Он потрогал ее — шов не расходился. Взяв перочинный нож, он вспорол брюхо и заметил внутри какой-то странный предмет. Это была пор­тативная рация. Хэ Лун-цин вспорол брюхо у вто­рой рыбы, и там оказался вороненый американ­ский пистолет.

Человек сверкнул глазами, но, увидя настав­ленное прямо в грудь дуло винтовки И Чжи-цая, молча поднял руки.

Туман рассеялся. Высоко в небе сияло солнце, заливая своими лучами цепи пограничных гор.