Импозантный росчерк гусиного пера нахально подмахнул сие четверостишие, прозрачно намекая на автора.
Следующая страница раскрылась сама собой, и Олег разочарованно протянул:
- Ну почему «Евгений Онегин»?.. Я не люблю романы в стихах. Честно говоря, ожидал нечто более... эзотерическое.
Вот тут Ф.А., похоже, наконец рассердилась.
- Классику надо больше читать! Из нее все остальное растет, а не наоборот.
Олег чуть струхнул и решил перебить:
- Спасибо, конечно. Просто я не рассчитывал в самом деле получить что-либо. Попросил так, для закрепления впечатлений. От общения с вами.
Он вежливо склонил голову в знак смирения, машинально пролистывая полученную книгу.
Ф.А. смягчилась и продолжила уже в другом тоне.
- Теперь скажу о главном. О причине нашей встречи. Меня послала твоя бабушка... - Старушка сделала паузу, но Олег смысла в этой паузе не уловил, настороженно вслушиваясь в ее слова. - Она волнуется за тебя. Ты плохо учишься...
Олег вскинул голову и огрызнулся:
- Для себя нормально. Учусь тому, что интересно.
- Грубишь учителям, не находишь общего языка с одноклассниками.
- Насильно мил не будешь, — буркнул мальчик и стиснул зубы.
- Но что же дальше? - развела руками Ф.А., как самая заурядная пенсионерка .
- У меня подростковый возраст. Но он когда-нибудь закончится, - равнодушно изрек Олег и замолчал.
- Дело не в нем. Что-то творится с тобой. Вот английский завалил, - укоряюще покачала головкой Ф.А.
- Зато латынь выучил.
- Ты что, в медицинский собираешься? - нахмурила брови Ф.А.
- Ни за что! - фыркнул Олег.
- Тогда зачем тебе латынь?
- Интересно. Красивый язык,
- Зачем на каждом уроке истории споришь с учителем?
- Мне его трактовки исторических событий не нравятся. Слишком однозначные.
- А у тебя, видно, на всё свой взгляд. Свежий, заинтересованный...
- Конечно. Я как раз сейчас увлекаюсь альтернативной историей. Что было бы, если бы всё было не так...
- Ну ладно, спорить-то зачем?
- Чтоб скучно не было. Мне и всем остальным, кто на уроке засыпает.
- Допустим. - Ф.А. перевела дух. - Друзья-то у тебя хоть есть? А, спорщик?
- Мало, - ломанул воздух фразой Олег. По тут же просиял: - Зато настоящие!
Старушенция просияла в ответ и неожиданно решила закругляться. Сумочка, стиснутая в ее руках, облегченно вздохнула.
- Что ж... Мне пора.
Олег стряхнул со лба прядь волос и чуть глуховато и сдавленно проговорил:
- Бабушке... привет от меня передавайте.
- Обязательно.
- А что вы ей еще скажете? - осмелев, спросил он.
Ф.А., она же фея Файнале, для острастки протянув с ответом пару секунд, произнесла:
- Что у нее растет превосходный внук. И у него есть все шансы дорасти до бабушки.
. Олег непроизвольно затаил дыхание, слушая эти слова.
- Вы с ней непременно встретитесь - лет через пятнадцать. Когда у тебя родится дочь.
Ф.А. потянулась и поцеловала Олега в его вспотевший лоб.
- Я не прощаюсь, но сейчас мне уже пора.
И исчезла, мазнув по лицу теплым ветерком.
А Олег почему-то почувствовал во рту горьковато-радостный вкус зеленого шоколада.
- И что вы мне скажете? – внешне бесстрастным голосом вопросил Марк.
Врач старательно увёл взгляд и забарабанил пальцами по столу.
Марк терпеливо ждал, пугаясь пустоты внутри себя. Казалось, все мысли боязливо сжались, а то и вовсе растворились, ничем не выдавая своего присутствия.
Врач поднял глаза и пытливо посмотрел на собеседника.
Сидящий напротив ни единым мускулом не выдал своих ощущений.
- Вы хотите это услышать?
- Если б не хотел, то не спрашивал бы, - терпеливо ответствовал Марк.
- Значит, так… Если брать в расчёт индивидуальные особенности организма…
- А если не брать? – вкрадчиво поторопил Марк.
- Но поймите, скорость проистекания процессов разнится от человека к человеку. Нельзя же усреднять.
- Так вы можете назвать мне конкретный срок? С точностью до дня? – насмешливо отозвался посетитель.
- Нет, конечно. Но…
- Вот и скажите просто.… Сколько?
Врач, ощутимо мучаясь, устало произнёс:
- Год. От силы – год. Может быть, меньше.
Взгляд Марка замер и стал словно бы незрячим. Губы шевельнулись и слова упали:
- Спасибо. До свиданья.
Запинаясь от двусмысленности, врач послушно повторил:
- До свиданья, - и когда уже посетитель вышел за двери кабинета, вытер испарину со лба.
Работа у него такая, а всё привыкнуть не может. И вряд ли привыкнет.
Марк, не замечая ничего вокруг, добрался до дома.
Эмоции исчезли, ощущения омертвели, чувства притупились.
Год…
В голове что-то звякнуло, словно сработала сигнализация.
Год жизни.
Уже другие ощущения. Просто год, абстрактный год, это всё равно что ничто. Год, прожитый тобой, запечатан сургучом воспоминаний.
Год жизни человека.
Ой, как много… Можно влюбиться, можно поссориться, можно жениться, можно увидеть своего новорожденного ребёнка, поймать его улыбку и почувствовать себя всецело счастливым!
Можно начать новое дело, а можно завершить старое, можно распрощаться с вредной привычкой, или же приобрести пару новых.
Можно, можно!.. Всё можно, был бы этот год.
А если он последний, то приобретает невиданную доселе ценность.
Марк присел на лавочку у дома, не испытывая желания запираться сейчас внутри квартиры.
Апрель на дворе, солнце заигрывает теплотой лучей, но от земли ещё тянет холодом.
Могильным холодом… Марк резко тряхнул головой, сбрасывая паутину тошнотворных размышлений и гадких ассоциаций.
У него есть целый год!
Год жизни, его собственной. Целый год, который надо прожить так, чтобы не было мучительно больно… Да, именно так, больно за бесцельно прожитое время. Чтобы не было…
Марк усмехнулся сам себе, вспоминая уместную цитату из Николая Островского.
Солнечные зайчики ошарашено запрыгали по поверхности весенней лужи, по-детски недоумевая от странности этих людей… То сидел с каменным лицом, то улыбается чему-то, и не спешит никуда. Ишь, развалился на скамейке!..
А Марк и вправду не спешил. Впервые за долгие годы.
Ведь у него был впереди ещё целый год! Или меньше…
Дерево, нависавшее ветвями над скамейкой, шевельнулось под порывом буйного ветра, смутно догадываясь, что всё преходяще.
Дерево тоже каждую зиму погружалось в такой глубокий сон, что он был почти неотличим от смерти. И тем не менее, весной следовало пробуждение и возрождение. Дерево шевельнуло своими многочисленными пальцами-листочками, словно беря невидимый аккорд на струнах бытия.
Бытиё отозвалось шорохом песчинок, отмеряющих вечность.
Листочкам же было наплевать на вечность. Они только недавно явились под свет божий, и думать не думали, что этот свет когда-нибудь померкнет. Ночь, она ведь не навсегда, лишь на время.
Это был удивительный год.
Никогда ещё Марк не ощущал такой полноты бытия, как в этот год. Он ведь помнил, что всё это – в последний раз.
Голубизна небес была такой пронзительной, как свист от полёта стрижей.
Мягче пуха стелились облака по небесному пути днём, и ярче россыпи алмазов сияла звёздная дорога вночи.
Пронеслась весна, осыпая щедротами буйства жизни. Сады цвели как в последний раз, не жалея сил.
Куст жасмина так распахся под окном, что месяц май в изнеможении упал у ног июня.
Зарницы лета одарили вкусом клубники, пляжным гомоном и обилием всего, что только дарит жизнь.
Осень, как всегда, пришла незаметно. Без уныния, а с торжеством самодостаточности, богатства урожая и слегка утомлённой воспоминаниями о прошедшем лете.
Ржавая листва устлала тротуар, изобразив причудливый мозаичный рисунок.
Горы арбузов истаяли к зиме.
Первый снег пометил собою ноябрь, а в декабре снежный покров прочно замостил улицы.
Деревья оголились и зябко взмахивали пустыми ветвями.
Поздно вечером, когда небо уже неотличимо от ночного, хоровод снежинок в свете уличного фонаря кружился в ледяном вальсе, и не помышляя о музыке Чайковского и сказках Андерсена.
Когда вновь пришла весна, Марк даже не удивился.
Тот же кабинет, те же двое, сидящие напротив друг друга.
Врач то одевает, то вновь сдёргивает с носа очки в тонкой оправе, пытается протереть их носовым платком и вновь надевает.
- Ну, я не знаю!.. – разводит он руками. – Результаты анализов отличные. Никаких следов опухоли!
Марк остался так же спокоен.
- Возможно, это была врачебная ошибка. Примите мои самые искренние извинения!.. Хотя я мог бы поклясться… - бормочет сам себе врач, не замечая, как улыбается посетитель.
- Пусть будет ошибка, - мягко говорит Марк, желая приободрить эскулапа. – Но теперь уже всё закончилось.
- Я так рад за вас!
- Не более чем я сам. Спасибо вам, что сказали мне в прошлый раз «до свиданья».
- Да не за что...
- И всё же, вы подарили мне незабываемый год. Год жизни. И как оказалось, не последний.
Марк присел на знакомую скамейку и запрокинул голову. Дерево стряхнуло на него несколько капель утреннего дождя и мысленно улыбнулось.
Новые листочки затрепетали, ещё не расплескав свой восторг от омовения. Они предвкушали новый круг жизни, не забывая радоваться дню сегодняшнему.
Ведь тьма не навсегда, и всякая ночь когда-нибудь заканчивается.
Он шёл по снежной пустыне, а она как гигантский стол, застеленный белоснежной накрахмаленной скатертью, расстилалась перед ним плоским однообразием.
Монотонность пейзажа не столько утомляла, а скорее стирала все мысли из головы, подавляя своим одноцветьем.
Цепочка следов тянулась за ним, как поводок из прошлого, но и она быстро затягивалась лёгкой позёмкой. Властвовать оставалось лишь настоящее, но оно ни на что особо не претендовало.
Ветер, ещё недавно едва ощутимый, постепенно крепчал.
Зашуршал снег, началась низовая метель. Ветер, заигравшись, попытался бросаться пригоршнями снега, черпая их щедро и безудержно.
Человек лишь сильнее вжал голову в воротник, да пригнулся пониже. Своё движение он не замедлил.
И всё же предрассветные сумерки постепенно расходились. Серость расползалась, как ветхая ткань, и утро проглядывало довольной выспавшейся мордашкой.
Метель затихла и уснула, убаюканная крепким морозом.
Человек остановился и стал наблюдать за линией горизонта на востоке.
Полоска неба у самой земли зарозовела и приоткрыла щель, куда и ринулся солнечный луч. Над горизонтом показалось два солнца, абсолютно одинаковых с виду.
Человек усмехнулся и прижмурился. Заполярье сегодня изволило шутки шутить с утра пораньше.
Одно из солнц - ложное, хотя и не поймешь, какое из них. Разность плотности воздуха в приземном слое атмосферы даёт такой эффект. Лучи света преломляются под разными углами, и в результате объекты сильно искажаются, приподнимаются над горизонтом, двоятся, троятся и просто смещаются.
Выглядит забавно. Будто занесло тебя в края неведомые, чудес полные.
Полюбовавшись зрелищем, человек побрёл дальше.
Спустя какое-то время пейзаж изменился. Ровные очертания изломились под диковинными углами, разнообразив обстановку. Правда, идти стало трудней.
Трещины и торосы стремились стать на пути, заставить свернуть.
Человек не жаловался и не унывал. Если мог - огибал, иногда перепрыгивал, а то и сворачивал в сторону.
Гораздо хуже, что температура стремительно падала, о чём давало знать немеющее лицо.
Раздумья не омрачили, но озаботили. А что, если так…
Лучшего теплоизолятора, чем медвежья шкура, и не придумаешь.
Человек блеснул глазами и запрокинул голову. Вокруг него, засветившись, возник ореол. Свечение пошло цветовыми волнами, пока не стихло.
Человеческая фигура опустилась на четвереньки и начала трансформацию. Одежда сползла лохмотьями, которые истлели на глазах.
Существо на четвереньках изогнулось, передние конечности удлинились и проросли когтями. Постепенно приобретая медвежьи очертания, бывший человек обрастал шерстью.
Через какое-то время на льду стоял белый медведь, который вразвалочку двинулся дальше. Направление не изменилось, просто человеческий след продолжился медвежьим.
Теперь мороз напрасно пытался ухватить за бок – медвежья шкура была ему не по зубам. Шерсть медведя даже ультрафиолетовые лучи способна поглотить. Каждая отдельная ворсинка – полая внутри, являя собой идеальный световод. Потому медвежья шкура поддерживает идеальный тепловой баланс за полярным кругом.
Изредка попадались поля ровного льда. Алмазным крошевом искрилась поверхность, а даль размывалась.
Медвежий силуэт, едва различимый на фоне снега, упорно двигался к
