и не в геометрическом центре. И Александрийский столп, и Петропавловский собор хотя бы немного, но смеще­ны от геометрического центра. Петропавловская крепость — самое «правильное», самое концентрическое из урочищ Санкт-Петербурга, но ведь и оно эксцентрично.

Вообще же можно принять за правило: Санкт-Пе­тербург — на редкость эксцентрический город. Эксцен­тричен весь Санкт-Петербург (что ни прими за центр — все не в геометрическом центре, все смещено).

Эксцентричны и все его урочища.

Принцип голограммы

Санкт-Петербург организован по принципу сво­его рода «культурной голограммы» — одни и те же идеалы и представления визуализируются во всех его урочищах. Эти урочища разного масштаба «вложены» одно в другое по «принципу матрешки»; в результате эти идеи оказывают особенно мощное воздействие.

Появление Петербурга сделало Россию полицентричной; расположен он эксцентрически. Полицентричен, эксцентричен сам Санкт-Петербург, и полицентрично, эксцентрично любое из его урочищ. Любой архитектур­ный объем, любое пространство в городе кричит об од­них и тех же идеях. Нигде в Петербурге вы не избави­тесь от них — они визуализированы везде.

И это при том, что Петербург — город очень от­крытый. В нем нигде нет замкнутых пространств. Все городские урочища плавно переходят одно в другое, и притом выходов всегда несколько. Даже легендарные дворы-колодцы в Петербурге почему-то всегда имеют как минимум два выхода. Практически нет тупиков, замкнутых дворов-мышеловок, из которых вход-выход только один. По-видимому, в замкнутости есть что-то противоречащее «петербургской идее». Что-то, чего ли­шена планировка и всего урочища в целом, и его от­дельных урочищ. В том числе таких маленьких «урочищ пятого порядка», как жилые кварталы и здания.

На моих глазах одному немецкому профессору всерьез задали вопрос — почему он анализирует обра­зы не кого-то, а именно Иисуса Христа и Конфуция, а не образы купцов и мастеровых? На что последовал та­кой же зверски серьезный ответ: «Как всякий серьез­ный интеллектуал, я работаю со значительными симво­лами культуры... Я не могу размениваться на изучение малозначащих образов».

Вот потому же в моем исследовании фигурирует именно Дворцовая. Очень уж это урочище известно, и очень уж оно значительно.

Предыстория урочища

Дворцовая площадь расположена по оси, соеди­няющей три пункта поймы и русла Невы, — стрелки Васильевского острова, Заячьего острова и излучины Большой Невы. Это наиболее заметные на местности точки окружающей местности.

Это место интересно уже тем, что здесь ланд­шафт русской равнины максимально близко подходит к ландшафту поймы Невы. Место это давно облюбовано людьми. По шведскому плану 1676 года поселение с финским названием Osadissa-saari находилось как раз на том месте, где сейчас находится Зимний и начинает­ся Дворцовый мост. Всякое строительство на террито­рии Зимнего дворца и Дворцовой — это чистой воды ис­пользование и природных урочищ, и антропогенных урочищ, созданных прежними обитателями этих мест.

В этом месте грунтовая дорога проходила от Пере­воза до Аничковой слободы, затем до Охты и дальше вела в новгородском направлении. То есть уже когда принималось решение строить тут комплекс сооруже­ний, окрестности Перевоза представляли собой отдель­ное антропогенное урочище.

Впервые комплекс сооружений на месте будущей Дворцовой площади обсуждался Петром и Трезини еще в 1713 году. Главным элементом комплекса должно бы­ло стать Адмиралтейство — причем не как администра­тивное или декоративное здание, а как действующее го­сударственное предприятие по производству кораблей. Акварель Воробьева 1716 года, изображающая шест­вие слонов, присланных персидским шахом, отражает это состояние дел[100]. Слоны шествуют по площади, кото­рая называлась Адмиралтейской и захватывала часть того места, где сегодня находится Зимний.

Раскопки 1998—2002 годов окончательно подтвер­дили: на территории будущего Зимнего дворца в начале XVIII века стоял дворец Апраксина и несколько других домов тогдашней знати.

То есть строительство Адмиралтейской части ве­лось на территории уже существовавшего здесь урочи­ща «Перевоз». Ни внешний вид, ни планировка этой тер­ритории не напоминали современный Петербург до конца XVIII века.

Современный вид Адмиралтейству придан перестрой­ками Андрея Дмитриевича Захарова, которые велись с 1806 по 1823 год. Фасад здания в 200 сажен оказался развернут в сторону Невы главным фасадом, и одно­временно — в сторону Зимнего. Последние корабли по­строены в Адмиралтействе в 1825 году, и только пере­став быть местом, где строят корабли, оно окончатель­но приняло современный вид[101].

Но что бы ни происходило с Адмиралтейством, какие бы сооружения ни возводились на Перевозе — до возведения Зимнего дворца все равно не было урочища Дворцовой площади. Была застроенная со всех сторон Адмиралтейская площадь.

Если бы строительство Санкт-Петербурга про­ходило согласно первоначальному плану, Дворцовая площадь вряд ли смогла бы возникнуть. Вот два очень важных обстоятельства:

1.  Дворцовая площадь — одно из урочищ, возник­ших при строительстве Петербурга в эпоху Екатери­ны — Александра. План городской застройки В.В. Рас­трелли имеет очень мало общего с первоначальным за­мыслом Петра и планами Петра — Трезини.

2.  Дворцовая площадь возникла не случайно. Она возникла на месте природного, географического урочи­ща и сопряженной системы таких урочищ, возникших в пойме Невы.

Появление финского поселения Osadissa-saari, а за­тем урочища «Перевоз» (важной части первоначального Санкт-Петербурга) глубоко не случайно. Фактически мы видим в этом месте несколько урочищ, русских и финских, которые преемственны друг по отношению к другу: «Перевоз» возникает на месте Osadissa-saari. Ад­миралтейская площадь — на месте «Перевоза».

То есть получается — Дворцовая площадь возника­ет как явление глубоко не случайное и в высшей степе­ни преемственное.

Единое пространство прежнего урочища, по кото­рому шествовали слоны в 1716 году, рассек своими по­стройками В.В. Расстрелли (1754—1762). Строго гово­ря, Дворцовая площадь как таковая возникла именно после его сооружения.

Осуществить собственный замысел и создать свой собственный архитектурный «текст» В.В. Растрелли мог одним способом — он должен был вписать здание Зимнего дворца в существовавший до него ансамбль. Воз­водя здание, В.В. Растрелли одновременно формировал и урочища культуры: одно урочище, «Перевоз», с двор­цом Апраксина и Летним дворцом Елизаветы, он без­возвратно губил. Другие три урочища культуры он соз­давал: современную Адмиралтейскую площадь, Двор­цовую площадь и Зимний