– У нее семь котов Сонни?

– Один. Просто каждого нового она называет Сонни. А еще она обещала после выписки всем нам прислать инжирного варенья и картинку с какими-то мышами, которые скачут по пустыне.

– Да она чокнутая!

– Пусть чокнутая, зато забавная. И безобидная. Совсем не то что кислые рожи, на которые мне обычно везет.

– Кстати, насчет кислых рож: приходил Уинстон Спраг, разорялся, щелкал пальцами, всех смешал с грязью. Одну из девочек довел до слез. Незнамо с чего нос задирает!

– Вот нахал! – Девушка оглянулась по сторонам, не слушает ли кто, и продолжала: – Наверняка свое хозяйство пудрит пуховкой.

Ее подруга приглушенно хихикнула:

– Еще как пудрит! Гаденыш!

18:58

Норма возвращалась из больницы домой, и на душе у нее было неспокойно. Она так и не решила для себя, стоит ли верить тете Элнер. По словам мистера Пикстона, предсмертные галлюцинации – дело обычное, да Норма и сама о таком слыхала. А Мэкки убежден, что приключения тети Элнер – всего лишь сон. Не исключено, но как знать? История, конечно, дикая и мало похожа на правду, но все же так хочется верить, что о нас кто-то заботится, пусть даже этот самый Реймонд! Норма всеми силами поддерживала в себе веру. Каждое утро первым делом она перечитывала открытку, что вручили ей при вступлении в Церковь единства. Открытка висела в ванной на зеркале.

Каждое утро Норма начинала «с миром», вверяла Господу все заботы и тревоги, но через пару часов успевала забыть, что он взял их на себя, и вновь они ложились ей на плечи. Отчего ей так трудно продержаться хотя бы день? И если Бог есть, что ему стоит явить себя и избавить ее от сомнений раз и навсегда? Неправда, что все верующие – сплошь замечательные люди. Столько веков они проливали за веру кровь! Ее мать, истая пресвитерианка, добротой не отличалась – и даже после смерти не смягчилась… судя по рассказу тети Элнер. Зато добрее неверующего Мэкки трудно сыскать на свете человека. «Немудрено, – думала Норма, – что столько людей находят отдушину в выпивке и наркотиках».

19:03

Уинстон Спраг таращился в стену гостиной в своей роскошной квартире с телевизором последней модели, стереосистемой, тренажерами и прочей техникой, нажитой сомнительными путями. Взяв у старухи показания, он вернулся в кабинет и забыл бы о них – дельце-то пустяковое, – однако, перечитав показания несколько раз, уже не мог отделаться от слов Элнер. Очень уж красочно та описала чертов ботинок! Наверняка она чокнутая, но на всякий случай надо бы залезть на крышу больницы и проверить… Так он и сделал: поднялся на чердак, открыл дверь на крышу и обошел все кругом, заглянул в каждый закоулок. Пусто. Только дохлый голубь, а ботинка нет и в помине. Спраг уже почти жалел, что взялся проверять. Глядя с крыши на раскинувшийся внизу Канзас-Сити, он расхохотался, представив, как старушенция парит над больницей. Напоследок Уинстон остановил взгляд на старой пристройке, где теперь прачечная. Раз уж взялся, надо и там поискать, решил он. Дверь на пожарную лестницу оказалась заперта – пришлось спускаться и искать сторожа.

– Эта дверь всегда на замке? – спросил Уинстон.

– Да.

– Давно вы сюда поднимались?

– Давненько. Помню, еще крыша протекла и кровельщиков вызывали.

– Когда это было?

– Года три-четыре назад.

– И с тех пор больше никто сюда не поднимался?

– Нет.

Сторож отпер замок, и Уинстон, миновав узкий пролет, толкнул последнюю дверь, что вела на крышу. То ли ее заело, то ли она тоже была на замке, но ему пришлось потрудиться. Уинстон упорно ломился, пока дверь наконец не приоткрылась настолько, что он смог протиснуться в щель. Здание выходило на юг, и солнце слепило глаза, отражаясь от светло-серого гравия. Уинстон прошелся по раскаленной крыше, осмотрел каждую трубу, но ничего не увидел, лишь ручку от швабры. Перейдя на другую сторону, он заглянул за самую дальнюю трубу. Вот когда его прошиб ледяной пот и волосы встали дыбом! Между трубой и карнизом лежал ботинок для гольфа, коричневый, с шипами. Боже!

Спраг зажмурился. Открыл глаза: не померещилось ли? Нет. Ботинок на месте, точь-в-точь как описывала миссис Шимфизл. Спраг обливался потом, одежда прилипла к телу. Затаив дыхание, он подошел ближе. Склонился, рассматривая находку. Наконец с опаской, будто ядовитую змею, поддел ботинок носком туфли. Тот не поддавался. Спраг пнул сильней. Никакого толку. Присев на корточки, попытался его поднять. Ботинок наполовину увяз в смоле, которой была замазана крыша. Минут пять Спраг отдирал его, потея все больше. Оторвал-таки, но что с ним теперь делать? И прежде всего – как незаметно пронести вниз? Пристроив ботинок у двери, Спраг спустился по лестнице, выудил из урны бурый бумажный пакет с надкусанным бутербродом, объедки выкинул, бегом вернулся на крышу, положил ботинок в пакет и сунул под мышку. Спустился по пожарной лестнице, прошел через подвал в главный корпус и скрылся в туалете. Кое-как отскреб с рук смолу и спрятал пакет за дверью, чувствуя себя преступником. Поднялся в кабинет к Франклину Пикстону, захлопнул дверь и прижался к ней, едва дыша, весь в поту.

Пикстон в изумлении вытаращился на него:

– Что вы здесь делаете? И что за вид? Взмокли, запыхались… Пробежку устроили?

Спраг выпалил:

– Ботинок на крыше!

– На какой еще крыше?

– Эта… миссис Шимфизл… клялась… что видела на больничной крыше ботинок.

– И что?

– Вы м-меня н-не поняли, – выговорил с запинкой Спраг. – Она рассказывала, что парила в воздухе над больницей и видела на крыше ботинок… И я залез на крышу – а там и вправду ботинок!

– Что за выдумки? Решили меня позлить?

– Чистая правда! Ботинок и в самом деле на крыше.

– Будет вам, Уинстон, возьмите себя в руки. Мало ли совпадений случается в жизни.

– Совпадений? Да он лежал на том самом месте, именно коричневый и кожаный! Причем именно для гольфа!

– Она так и сказала – для гольфа?

– Да. Коричневый кожаный ботинок для гольфа – и, черт подери, так и есть. Говорю же, не могла она его видеть, если и вправду не умерла.

– Я вас умоляю, Уинстон, не сходите с ума. У нас забот хватает и без этих бредней – посмертные видения и прочее мракобесие.

– Для вас, может, и бредни, но говорю же, Франклин, был там ботинок!

Франклин поднялся, запер дверь, налил Уинстону выпить.

– Успокойтесь и повторите дословно, что она сказала.

– Миссис Шимфизл видела на крыше возле трубы коричневый кожаный ботинок с шипами. И он оказался на том самом месте.

– Ясно. Что-то здесь не сходится – по-моему, дело нечисто.

– То есть как?

– А вдруг они все подстроили? И ботинок она сама подбросила?

– Как подбросила? Когда? Медсестры клянутся, что она не выходила из палаты.