– А я таблеток наглоталась, не до стряпни было.
Нева добавила:
– А я разучивала ее любимые гимны.
Руби подхватила:
– Я разморозила ее холодильник и чуть не забрала домой ее кота, это чудовище. Настал черед Вербены:
– Мы с Мерлом прислали цветок в горшке, а потом Мерл перебил у нее всех улиток. Кошмар, если Элнер узнает. Она улиток как родных обожает.
Наконец, подала голос Кэти Колверт:
– Я вас, девочки, всех переплюнула – некролог успела состряпать!
И вся компания покатывалась со смеху до самого Канзас-Сити.
В палате у Элнер женщины дружно заахали, до чего бодрый у нее вид, несмотря на все злоключения. Тотт смерила взглядом бледную Норму:
– А вот ты выглядишь ужасно. Развалина, да и только.
– Просто устала – поднялась ни свет ни заря, – оправдывалась Норма.
Тотт повернулась к Элнер:
– Ну, голубушка, ты и учудила. Всех на уши поставила! Мы уж решили, конец пришел нашей Элнер.
– Я и сама так решила, – ухмыльнулась та в ответ.
– Когда домой? – спросила Ирен.
– Не знаю еще. За мной пока наблюдают.
– Зачем? – удивилась Тотт.
– Да кто их разберет… может, проверяют, в своем ли я уме?
Вербена пристально смотрела на Элнер:
– Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? У меня от осиных укусов головные боли.
– Ничего у меня не болит. Зато я тут превратилась в здоровенную подушку для иголок: всю истыкали, вертели так и эдак, разве что наизнанку не вывернули. Каких только анализов не делали, иные и по два раза. В старательности здешним докторам не откажешь!
Тотт с решительным видом пристроилась на стуле рядом с кроватью.
– Теперь о деле. Страх как хочется узнать, что бывает, когда умрешь? Идешь по белому коридору, встречаешь кого-нибудь?
Норма затаила дыхание, но Элнер, человек слова, отвечала:
– Никаких белых коридоров.
– Вот жалость! – протянула Тотт. – Я-то надеялась, что ты нам порасскажешь интересного, мудростью поделишься.
– Да, – поддержала ее Нева. – Быть может, у вас были прозрения, откровения или что-то подобное?
– Вот-вот! – вторила ей Вербена. – Говорят, пережив клиническую смерть, некоторые становятся целителями. Я надеялась, что ты вылечишь мой артрит.
Элнер, прищурившись на Норму, отозвалась:
– Я вам одно скажу: нужно жить каждый день как последний – кто знает, что дальше.
Взять, к примеру, меня: только что собирала инжир – и на тебе, в следующий миг лежу без сознания.
Тем временем Руби Робинсон решила найти Бутс – перекинуться словечком и разузнать, что же все-таки случилось.
Бутс, отдыхавшая во время перерыва в сестринской, обрадовалась подруге и призналась начистоту:
– Всем нам велено держать язык за зубами, но тебе скажу как есть. – Бутс огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто. – Проверяли-перепроверяли, да так и не поняли, в чем дело. В приемном тогда дежурила моя подруга Гвен; она клянется, что Элнер была мертва.
– Что за чудеса?
– Сколько лет работаю – ни с чем таким не сталкивалась.
Руби вернулась в палату в самое время, чтобы услышать радостный возглас Элнер:
– Кэти прочла мне мой некролог! Замечательные слова! Жаль, в газету не попал!
Гостьи просидели до трех и пустились в обратный путь, пока не начался час пик.
После ухода подруг Элнер сказала Норме: – Девочки пробовали дозвониться до Лютера, но его нет в городе. Вот огорчится-то, что пропустил самое интересное!
– По правде говоря, ему же лучше – сами понимаете, он большой ребенок.
– Это точно. Нева расписывала пышные похороны, которые мне готовили, а послушать Ирен, так вас с Мэкки накормили бы запеканками до отвала. Эй, не жалеешь теперь, что я ожила? Запеканки можно заморозить. Вам с Мэкки на целый год хватит.
– Боже мой, тетя Элнер! – взмолилась Норма. – Запеканку я и так приготовлю! Незачем ради нее умирать!
– Надеюсь, Дина с Джерри не купили билеты, чтобы успеть на мои похороны, а если купили, то их можно сохранить до следующего раза, ведь так?
Норма строго взглянула на нее:
– Тетя Элнер, если вы еще хоть разок вздумаете умереть, то честное слово… хватит с меня и одного раза.
На ужин подали печенку с луком, и Элнер, дождавшись ухода медсестры, пожаловалась Норме:
– Печенка как подошва! В нашей забегаловке в тысячу раз вкусней готовят.
– На вид и впрямь не ахти, – согласилась Норма.
– Когда ж меня отсюда вытолкают наконец? Скорей бы домой!
– Может, завтра станет ясно.
– Не нравится мне, милая, что ты мотаешься туда-сюда каждый день, у тебя и без меня забот по горло.
– Глупости! Главная моя забота – чтобы вам было хорошо. – Норма взяла Элнер за руку. – Если с вами что-нибудь случится, я просто умру.
– Спасибо. Добрая ты моя девочка…
Вечером Норма уехала домой, и Элнер осталась наедине со своими мыслями. Жаль, не поверила племянница ее рассказу о том, как она со всеми виделась и как там чудесно… Что поделать, силком не заставишь. Элнер рада была вернуться к друзьям и родным, ее окружили такой любовью. И Норму ей совсем не хотелось бы огорчать, но в глубине души Элнер немножко досадовала, что снова очутилась здесь. Рей-монд и Дороти, конечно, неспроста отправили ее назад… а как хотелось бы остаться. Ах, какая жалость, что не удалось повидаться с Уиллом! Уж эти мысли точно нужно держать при себе, но как же это трудно! Не скажешь ведь близким, что хочешь умереть, – толку никакого, а им будет больно. И все-таки, почему ее вернули? Еще одна тайна бытия, и лишь они знают ответ. С минуту Элнер лежала молча, потом запела: «Святая тайна бытия, теперь нашел разгадку я… Теперь…»
В палату влетела перепуганная ночная медсестра:
– Как вы себя чувствуете, миссис Шимфизл?! Вам плохо?
– Наоборот, хорошо. Спасибо.
– Простите, мне послышалось, будто вы стонали.
– Это я пела. – Элнер засмеялась. – Я пою не лучше, чем Эрнест Кунитц играет на тубе, но он хотя бы уроки берет.
– Еще раз простите, что вас потревожила. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи. Если ко мне привяжется еще песня, я вас предупрежу.
– Чтобы я успела заткнуть уши ватой?
– Точно.
Возвращаясь на пост, медсестричка улыбалась.
– Ну и чудачка лежит в семьсот третьей! – сказала она подруге в регистратуре. – Буду скучать, когда ее выпишут. Слышала бы ты, как она нам рассказывала про своих семерых рыжих котов по кличке Сонни!
