– Правда? Вот молодцы! А где я?
– В Канзас-Сити, в больнице Каравэй.
– Я так и подумала, но как я сюда попала?
– «Скорая» забрала.
– «Скорая»? Не припомню, чтобы я ехала на «скорой».
– Вы были без сознания.
– Правда?
– Да.
– А сирена выла?
– Конечно.
– Эх, вот досада: я ехала на «скорой» и пропустила самое интересное!
– Вы готовы увидеться с Нормой и Линдой? Они ждут не дождутся!
– Конечно, зови… И узнай, куда дели мой халат, Мэкки!
Войдя в палату, Норма и Линда шагнули к кровати, расцеловались с тетей Элнер, и та сказала Линде:
– Прости, что зря тебя сюда вызвали.
– Глупости, я так рада, что все обошлось. Мы ведь решили, что вы умерли.
– Я и сама так решила, – сказала Элнер. – И не меньше вашего удивилась, когда очнулась.
– Это вряд ли, – слабо улыбнулась Норма.
Только к половине шестого доктор получил наконец результаты всех обследований. Встретив Норму и Мэкки в коридоре, он объяснил, что тетя Элнер целехонька – если не считать осиных укусов и пары синяков.
– Отлично! – выпалил Мэкки. – А что же значит вся эта чертовщина со смертью? Она что, впала в кому, а потом очнулась?
– Признаться, у меня нет ответа.
– Почему вы решили, что она умерла?
– Все признаки указывали на смерть, мистер Уоррен.
– Что-то не то с вашими признаками, не туда они указывали.
Доктор покачал головой:
– Мистер Уоррен, мы пока не знаем, что именно произошло, но обещаю докопаться до причин и, как только что-нибудь выяснится, дам вам знать.
Норма, видя, что доктор искренне огорчен и измучен, вмешалась:
– Все равно мы счастливы, ведь тетя жива и невредима.
– Да, переломов нет, но мы подержим ее несколько дней, сделаем еще анализы, чтобы убедиться, что все в порядке.
Норма согласилась:
– Вам виднее, доктор.
Когда врач ушел, Норма сказала мужу:
– Не хочу, чтобы ему из-за нас досталось.
Через несколько минут доктор Хенсон, заметно волнуясь, переступил порог кабинета Франклина Пикстона.
Франклин спросил:
– Как она себя чувствует?
– Состояние удовлетворительное. Пульс, дыхание, температура в норме, томограмма отклонений не выявила.
– В таком случае – что это было?
– У нее остановилось сердце… Я перепробовал все возможное…
Сделав ему знак замолчать, Франклин нажал кнопку внутреннего телефона:
– Сделайте повторное обследование на всех приборах, немедленно. – И откинулся на спинку кресла. – Дальше, Боб.
– Ее привезли на «скорой», и, когда я подошел, она была уже мертва. Однако мы сделали все, что в наших силах… Что мне еще сказать?
– Вам известно, что расследования не миновать. Теста на наркотики тоже.
– Знаю.
– Плохо себя чувствуете?
– Просто устал, хотя это не оправдание. Я беру на себя всю ответственность. Ума не приложу, как я мог так ошибиться. Я все-все проверял…
– Где она сейчас?
– В интенсивной терапии. На утро я назначил осмотр невропатолога.
Отпустив доктора, Франклин подумал, что удивляться стоило бы не сегодняшнему казусу, а скорее тому, что подобное не случилось раньше. Врачи в приемном устают адски, спят по два-три часа в сутки, работают как каторжные, решая при этом вопросы жизни и смерти. Форменное издевательство, а не труд. Франклин понимал, что значит усталость. Все устают. Сам он уже много лет не отдыхал по-настоящему, его носило из огня да в полымя. Не одна напасть, так другая: этого задобрить, с теми встретиться, а то они недовольны и того гляди забастуют. Больница постоянно на грани катастрофы.
За последние десять лет текущие расходы взлетели до небес. Больницу наводнили наркоманы и уголовники, и немалые деньги уходят на охрану, а в прошлом году семерых охранников пришлось уволить за кражу обезболивающих. Поставщик белья поднял цены, мусорщики то и дело бастуют, компьютерную систему пришлось полностью обновлять, когда ее взломали хакеры, получив доступ к данным обо всех пациентах.
Больница Каравэй призвана помогать людям, а все, будто сговорившись, чинят ей препятствия: страховые компании, профсоюзы, жулики адвокаты. В наши дни вылечить больного без исков и поборов – уже само по себе достижение. В приемное отделение повадились все кому не лень, будто в личную клинику. О плате за лечение и мечтать не стоит: почти ни у кого из больных нет страховки, а даже если у кого и есть – оплата растягивается на месяцы и годы. И откуда прикажете выкраивать жалованье врачам и сестрам? Люди состоятельные вынуждены тратить бешеные деньги на то, что другим достается даром. Конечно, есть те, кому и впрямь не на что лечиться, этих можно понять. Другое дело те, кто ищет повода для иска, кто считает, что их обязаны лечить бесплатно. Им плевать, что они обходятся больнице в миллионы долларов, что из-за их скупердяйства увольняют прекрасных сотрудников и всем поголовно недоплачивают.
Возмутительно, что государство вкупе с народом выкачивают деньги из состоятельных людей. И самому Франклину, и большинству его обеспеченных друзей деньги достаются тяжким трудом, и все же на доброе дело они средств не жалеют. Почти все крупные пожертвования больница получает от богачей. На их щедротах все и держится. А ведь богатые не обязаны терпеть нахлебников, которых в больнице Каравэй пруд пруди. Все так и норовят сесть на шею, в том числе многие из сотрудников; чтобы больница не разорилась, надо срочно что-то менять, иначе она обречена. Что ждет всех – и богатых, и бедных – если больница навсегда закроет двери?
Позвонила Бренда:
– Ваша жена на проводе.
Франклин прикрыл глаза. Ясное дело, речь она заведет о сегодняшнем благотворительном бале «Золотое сердце». Франклин поднял трубку, и на него обрушился поток жалоб: вазочки в центре столов оказались неподходящего цвета.
– Понимаю, дорогая. Согласен, сущий кошмар.
В ту самую минуту адвокату Гасу Шиммеру позвонили из больничного кафетерия:
– Гас, это я.
– Что новенького?
– Пациентка. Миссис Шимфизл, ближайшая родственница – миссис Норма Уоррен.
– Ну и?…
