— Ну что ж, посмотрим. Поехали!

Майор был сегодня в прекрасном расположении духа. Когда машина выехала из поселка, Харкус спросил:

— У вас есть девушка?

— Разумеется.

— Как у настоящего водителя, — пошутил майор. — А с вами никогда не происходило такого: девушка пригласила вас пообедать, а вы после обеда вдруг уснули, а?

— Такое возможно в двух случаях, — ответил Древс. — Либо этот человек идиот, либо он просто очень устал.

— Скорее второе.

— Тогда возникают два предположения: или дама понимает причину, или она не понимает ее.

— Полагаю, она поняла причину. Я даже уверен в этом.

Водитель внимательно посмотрел на командира и сказал:

— Прошу прощения.

Харкус засмеялся.

Он приказал остановить машину задолго до того, как они подъехали к Фирталю. Выйдя из машины, майор снял ботинки и начал чистить один из них.

Водитель схватил другой ботинок, но майор задержал его руку и сказал:

— С тех пор как я ношу военную форму, я сам себе чищу обувь.

Почти до самого Бургенау Харкус дружески разговаривал с водителем. Лишь перед самым городом майор достал из полевой сумки рабочую тетрадь и начал ее просматривать.

Через четверть часа машина остановилась перед широкими воротами, выкрашенными в светло-серый цвет. Во дворе, окруженные высокими елями и соснами, виднелись здания штаба дивизии.

Каждый раз, когда Харкус приезжал в штаб дивизии, его удивляли тишина и порядок, которые царили на этой территории. Чувствовалось, что здесь много и серьезно работают. Подчас предложения многих сотен людей находили свое выражение в одном-единственном приказе.

Харкус твердым шагом вошел в здание штаба. Атмосфера напряженной деловитости и тишина встретили его.

На какое-то мгновение Харкус пожалел, что после окончания академии не остался здесь, а попросился в полк, где теперь приходится вести беседы с недовольными офицерскими женами, обследовать подвальные и складские помещения, спорить с подчиненными по ясным, казалось бы, вопросам. В академии он изучал оперативное искусство и стратегию, которые в условиях полка оставались теоретическим грузом.

Но сомнения эти исчезли через мгновение, и притом так же неожиданно, как и появились. Харкус чувствовал, что он нужен в полку, и считал своим долгом сделать его отличной боевой частью.

Ровно в половине десятого майор Харкус вошел в кабинет полковника Венцеля. Полковник бросил на него беглый взгляд через очки и предложил сесть.

Майор сел и, достав рабочую тетрадь, положил ее перед собой на стол.

Полковник Венцель думал, что заметит на лице Харкуса растерянность и беспокойство, но не увидел ни того, ни другого. Майор держался молодцом. Он терпеливо ждал, что скажет полковник.

«Люди с таким взглядом и выдержкой знают, чего они хотят», — подумал Венцель и сказал:

— Ну, товарищ майор, докладывайте о состоянии дел в полку.

Майор Харкус говорил тихо, краткими, ясными фразами. Время от времени он мельком заглядывал в тетрадь, рассказывая, что ему удалось сделать за прошлую неделю, чего пока не удалось. Со знанием дела он доложил о проверке первого артдивизиона, отметил ошибки и указал пути их устранения в ближайшем будущем.

Далее он остановился на результатах проверки боевой готовности штаба полка, шестой артбатареи и всего полка в целом. О недостатках, выявленных проверкой, говорил деловито, без пристрастия. Не обошел молчанием и положительное.

Из доклада майора полковник Венцель узнал, например, что четвертая артиллерийская батарея по показателям скорости и слаженности действий обошла все другие батареи полка, даже шестую. А командует ею всего-навсего унтер-лейтенант, который лишь год назад был командиром взвода.

Подъем всего полка по тревоге показал, что некоторые батареи подготовились к маршу быстро, даже скорее, чем этого требовали нормативы, однако артиллерийские дивизионы и весь полк в целом опоздали. Исходя из этого факта, майор Харкус сделал вывод о том, что полк пока еще не достиг уровня высокой боевой готовности.

Венцель, получив на прошлой неделе тревожные сигналы из полка Харкуса, был очень обеспокоен этим, но теперь перестал волноваться и даже зачеркнул в своем блокноте многие вопросы, казавшиеся до доклада командира полка неясными.

В целом, несмотря на задержку во времени, Харкус дал полку неплохую оценку. Майор чувствовал, что и здесь он поступил справедливо. Реакция Венцеля на его доклад убедила его в том, что он действует правильно.

Вчерашний обход с Гауптом полигона, учебных классов и других помещений полка сблизил майора с его заместителем. Осматривая недостаточно хорошо оборудованные учебные классы, оба с жаром возмущались, зато оба радовались тому, что на учебном полигоне царит порядок. Они даже потренировались сами: попросили осветить несколько целей, определили до них расстояние и подали команду открыть огонь. Сначала данные подготовил Гаупт, и подготовил очень быстро. Харкус поставил ему несколько вводных, исходя из которых Гаупт быстро внес соответствующие поправки в команду. В конце концов Харкус признал, что его первый заместитель отлично готовит данные для стрельбы.

После этого они поменялись местами: Харкус готовил данные, а Гаупт ставил ему вводные. Харкус действовал решительно и быстро и команду открыть огонь подал не хуже Гаупта, что особенно пришлось заместителю по душе.

Выйдя с полигона, Гаупт поинтересовался темой дипломной работы Харкуса в академии.

— «Задачи артиллерийского дивизиона при поддержке наступления моторизованного полка, с марша форсирующего водную преграду», — ответил Гаупту Берт.

— Ага, тогда все ясно, — сказал Гаупт, — Теперь я понимаю, зачем понадобилась проверка первого дивизиона. Для проверки теоретических положений на практике?

— Отнюдь не для этого. Водные преграды — вещь серьезная и требует к себе такого же серьезного отношения.

И снова они поделились впечатлениями о результатах проверки первого дивизиона. Правда, на сей раз суждения Харкуса были менее категоричными, чем несколько дней назад. Майор предложил со временем еще раз подвергнуть дивизион проверке, но Гаупт не поддержал это предложение. Он считал, что одними проверками многого не достигнешь.

Этот деловой разговор совсем не походил на разговор у подножия холма или в кабинете командира полка.

Обер-лейтенант Экснер всю ночь прогулял и явился в общежитие только в половине седьмого утра. Узнав о тревоге, он быстро переоделся и помчался в казарму. Солдаты уже закатывали орудия в артпарк и ставили машины на прикол.

Разрешение выехать из поселка Экснер накануне получил у капитана Петера, поэтому капитан не мог ругать обер-лейтенанта за несвоевременную явку в часть.

— Когда будете отпрашиваться в следующий раз, оставляйте адрес или номер телефона, — только и сказал Экснеру Петер.

— Ясно. Как действовала моя батарея?

— Отлично. Я вас поздравляю. Она оказалась самой расторопной, не было допущено ни одной серьезной ошибки. Если не считать того, что некоторые солдаты забыли захватить с собой ложки.

— Спасибо.

— Благодарите не меня, а своих солдат, и в первую очередь унтер-лейтенанта Каргера.

Экснер вызвал к себе Каргера и поблагодарил его прямо в артпарке. Стоя перед строем уставших, но выдержавших нелегкое испытание солдат, обер- лейтенант вдруг особенно остро осознал, что прошедшую ночь он провел глупо.

Экснер подошел к окну и посмотрел на чистый двор казармы, еще мокрый от утренней поливки. Рано утром.

когда он окунулся в холодную воду озера, его охватило раздражение. Он рассердился на себя за то, что так бездарно провел ночь. Трястись до изнеможения в каких-то дурацких танцах, без конца пить то вино, то кофе и почти не выпускать изо рта сигарету! Что может быть безумнее?! Женщина, которая напомнила ему Риту Менцель и которую он хотел завоевать, отклонила все его ухаживания. А другую, которая домогалась его, он отверг сам. Он отбивался от нее как мог, но безуспешно. К тому же она слишком много пила, и Экснеру пришлось чуть ли не на руках вынести ее из бара и усадить на пляже в кабинку для раздевания, прикрыв своим плащом.

Сев в свой «вартбург», Экснер подъехал почти к самой воде и, бросившись в нее, с удовольствием смыл с себя пот, смешанный с запахом вина и табака…

Стук в дверь отвлек Экснера от неприятных воспоминаний. Обер-лейтенант сначала сел к столу, а уж потом разрешил войти в кабинет.

Унтер-лейтенант Каргер отнюдь не казался уставшим, вид у него был бодрый, глаза оживленно блестели. Получив разрешение сесть, Каргер сначала положил на свободный стул фуражку, а потом сел сам, провел рукой по светлым волосам.

Экснер попросил его подробно рассказать о тревоге.

Каргер рассказал, подчеркнув, что особенно отличился расчет Грасе. Цедлер, оставшийся вместо старшины, одним из первых вывез свое орудие в положенное место, а затем помог расчету Шурмана. Четвертая батарея показала самое лучшее время, за что получила благодарность командира полка.

— …А уж похвала майора Харкуса кое-что да значит. Он зря хвалить не станет, — закончил свой рассказ Каргер.

— А это означает, что даже вы, вечно недовольный, теперь можете быть удовлетворены результатами батареи, — произнес с легкой усмешкой Экснер.

— Разумеется, но…

— Как всегда, у вас есть «но»!