обогнуть Скандинавию и с той стороны поискать новые пути в Индию и Китай имеет прямой смысл?
— Это каждый вам скажет, — промолвил Смит, — но почему же тогда вся Европа устремляется на юг, вокруг Африки? Неужели никто в Европе не догадывается, что существуют четыре части света, в том числе и север?
— Когда-то, — заметил Чанслер, — мои учителя говорили, что севернее Скандинавии и далее северо-восточнее ее начинается бесконечная пустота. Я сам много раз видел такие карты: на Скандинавии кончается наш мир, далее — дорога в никуда и в ничто.
— Совершенно верно, джентльмены! Так полагают почти все в Европе. — Грешем усиленно нажал на слово «почти». — Но все-таки не все, джентльмены, отнюдь не все, черт подери! Посмотрите-ка на эту книгу! Что она великолепно издана, за это платят деньги, но что ее содержание дороже всяких денег — это, я полагаю, знают пока очень немногие. Подчеркиваю — пока. Я, по крайней мере, хочу так думать.
— Что же это за дар Божий, сэр Томас? — спросил Ричард.
— Вы тотчас убедитесь, что это действительно дар Божий по вполне доступной цене: я заплатил за эту книгу в Венеции всего около полугода назад шесть дукатов52. Называется она «Комментарии о Московии». Ее автор — некий Герберштейн53. Много чрезвычайно любопытного пишет он об этой варварской стране, и я настоятельно рекомендую вам обоим, джентльмены, познакомиться с этим сочинением. Но пока, сейчас нас крайне интересует описание в этой книге плавания некоего москвитянина Истомы, — он сделал ударение на «И», — и датского посланника Давида Коккера54 вокруг Мурманского Носа в 1496 году, то есть, в принципе, совсем недавно. При этом Герберштейн говорит о каком-то Ледовитом море, царстве нетающих льдов и устьях больших рек Двины, Печоры и Оби. — Он делал ударения на «и», «е» и «О». — Книга эта была напечатана в Венеции совсем недавно, в 1550 году, и к ней приложена вот эта карта Московии, составленная знаменитым пьемонтским космографом Джакомо Гастальдо, в которой… вот, полюбуйтесь, пожалуйста, джентльмены… отражено и это невероятное Ледовитое море. Полагаю, это плод воспаленного воображения путешественника — море, наглухо забитое сплошными льдами. Хотя, впрочем, сэр Себастьян Кабот как-то рассказывал мне
о чем-то подобном, будто бы виденном им или слышанном на севере Нового Света… А вот, полюбуйтесь, друзья мои, и те самые реки, о которых пишет и этот самый Герберштейн. Но особенно заметьте, что великая река Обь вытекает из какого-то большого озера на восточном крае этой карты, на котором совершенно четко обозначено — Китай! Вы понимаете, джентльмены, — Китай?! Но ведь это же значит, что в Китай можно попасть и северным путем, не так ли, друзья мои? Правда, дальше карта кончается, но кто может поручиться, что вместе с нею кончается и мир? А если где-то там, дальше, существует некий пролив, через который можно было бы северным путем дойти до Китая, который, как нам известно, граничит с Индией? Тогда получится, что на самом деле никакой пустоты на севере и северо- востоке вовсе нет? А что же тогда есть? Когда говорят
о пустоте, имеется в виду незнание.
О, Грешем был сейчас великолепен! Одухотворенное лицо с горящими глазами, с большими хрустящими картами в руках, с жесткой улыбкой, скорее похожей на оскал, широко расставленные ноги в сверхмодных сейчас тупоносых башмаках на высоких квадратных каблуках — о, редко, крайне редко этот утонченно воспитанный, с железной выдержкой, хладнокровием и силой воли человек столь откровенно обнажал свои чувства, мысли
и казался таким настоящим. Непреодолимое, почти сатанинское властолюбие, захватившее все его существо, непрерывная устремленность править всеми и всем, утонченно прикрытое презрение ко всем, кто не он, —
о, этому человеку было что скрывать от людей, ибо он посягал на власть Всевышнего…
Чанслер и Смит смотрели на него словно завороженные. Испарина
и озноб, сменяя друг друга, мешали думать. Им казалось, что сейчас перед ними стоит не давно и хорошо им знакомый первый купец Англии и один из негласных вершителей ее судеб, а некий мифический Циклоп, способный в любое мгновение раздавить их, как жалких, ничтожных букашек. Такого сэра Томаса Грешема они видели впервые…
Вот он швырнул карты на пол, положил руки на плечи Чанслера и Смита и громко прошептал, скорее прошипел, хрипло, с присвистом:
— Какое мне дело до того, что весь мир чего-то не знает? Но я должен знать все, что мне нужно. Я должен получить северный путь в Индию и Китай. И вы, джентльмены, откроете его для меня! Поверьте, я сумею распорядиться им наилучшим образом. И во благо, разумеется, нашей доброй Англии… и всего человечества, надеюсь, тоже… Этим открытием вы обессмертите свои имена, а я готов довольствоваться лишь политическими
и экономическими его последствиями. Надеюсь, джентльмены, вы
не чувствуете себя обойденными?
Джентльмены безмолвствовали. Они были совершенно оглушены
и подавлены грандиозными планами своего необыкновенного патрона, снова перекручивавшего их судьбы, так, казалось им, счастливо складывавшиеся.
— Когда нам следует отправляться в путь? — тихо спросил Чанслер.
— По мере готовности экспедиции, но не позднее весны будущего года. Я отлично понимаю вашу озабоченность, дорогой Ричард, и полностью разделяю ее. Поэтому сроки начала экспедиции вполне будут соответствовать тому времени, когда ваша божественная супруга не только счастливо разрешится от бремени, но и станет вашей законной женой перед людьми
и Богом, сделав вас к тому же еще и графом де Вервеном. Это последнее я берусь устроить самым наилучшим образом — я ведь все-таки, да будет вам известно, не самый плохой юрист. Я абсолютно уверен, что графиня бестрепетно проводит вас за славой и бессмертием, ибо к ее богатству добавить уже нечего. О вас, дорогой Чарли, речь не идет, поскольку святой венец
и графский герб лежат у ваших ног без некоторых отягчающих положение нашего друга Ричарда обстоятельств. Ах, джентльмены, это будет совершенно восхитительное и небывалое зрелище: две очаровательнейшие графини де Вервен провожают в дальнее плавание за славой и бессмертием двух своих графов де Вервен! Друзья мои, у меня наворачиваются слезы на глаза…
Чанслер и Смит невольно вздохнули и улыбнулись.
— Велика ли экспедиция, сэр Томас? — спросил Чанслер.
— Для начала мы решили остановиться на трех кораблях. Одним из них будете командовать вы, дорогой Ричард. Если это не слишком обидит нашего дорогого друга Чарли, он мог бы стать вашим помощником.
— О, бог с вами, сэр Томас, какие же тут могут быть обиды? Ведь Ричард — настоящий капитан, а я всего лишь рядовой матрос.
— Были матросом, а стали помощником капитана дальнего плавания. Совершенно нормальная трансформация. Разумеется, все это будет оформлено надлежащим образом и по всем существующим правилам. Жалованье вам будет положено вполне достойное вашего положения и объема вашей работы.
— Насколько я понимаю, сэр Томас, командовать этой экспедицией будет, разумеется, сэр Себастьян Кабот? — поинтересовался Чанслер.
— О нет, дорогой Ричард, — улыбнулся Грешем, — увы, он уже слишком стар для столь сложного, важного и многотрудного дела. Увы и еще раз увы — не стареют только ангелы и черти. Нет, адмирал экспедиции еще не определен. Пока четко и однозначно определен лишь ее вице-адмирал, то есть вы, дорогой Ричард. На соответствующем собрании учредителей компании ваше имя
в этом качестве назовет сэр Генрих Сидней — вы хорошо знаете этого превосходного джентльмена, друг мой. Впрочем, кухня сего дела пусть не отвлекает вас от главного. Поверьте, я и мои помощники неплохо знаем свое дело.
— Насколько я могу судить, экспедиция снаряжается и отправляется
за ваш счет, сэр Томас? — спросил Смит.
— О нет, дорогой Чарли, об этом позаботится некое акционерное общество, компания, в числе учредителей которой будут первые лорды королевского двора и некоторые другие значительные лица. Ну и, разумеется, наш брат купец — не из самых тощих и безвестных, конечно. Уже на следующей неделе мой