губастый Бузилэ нагнал внезапно сотника и схватил его за рукав. Глаза длиннокудрого молодца, вчерашнего лесного разбойника, были прикованы к верхушкам деревьев по ходу четы. Войку мгновенно все понял. И едва успел построить людей в плотный круг, укрывшийся за щитами и ощетинившийся оружием, как в него со всех сторон полетели тучи стрел. Вскрикнули раненные, забились ужаленные острыми наконечниками кони, и из лесу тут же на воинов Чербула бросились десятки орущих дьяволов в жупанах, льняных суманах, в вывернутых наизнанку лохматых кожухах, но более — в живописных лохмотьях всех цветов и покроев, какие были в ходу в этой части света, в минувшем столетии и в текущем. Орава размахивала саблями, дубинами, ятаганами, палицами, боевыми молотами и топорами, какие только можно было насобирать и украсть в окрестных странах и иных державах, от гишпанских гор до желтых равнин Китая. Строй бывалых войников встретил их достойно, и нападающие, сразу утратив порыв, отступили и словно растворились в дебрях.

Наступила тишина; но Войку знал, как она обманчива. Впереди между деревьями виднелся перегородивший дорогу завал. По бокам стояла непролазная чаща, скрывавшая, вероятно, волчьи ямы и иные смертоносные ловушки. Перестроив своих всадников, Войку повел их в обратном направлении; но навстречу ему и сбоку снова кинулись, вопя несуразное, оборванные сотни неведомых поганцев. Едва пробившись сквозь лаву рвани, отряд вырвался на вершину холма, в дубраву, где и затаился, готовый в любое мгновение дать отпор.

Нежданные враги, однако, не торопились. Время от времени, изображая полнейшее безразличие, небольшие кучки воинственных оборванцев появлялись на открытых местах, в отдалении, недоступном для выстрела. Внизу, вдоль самого берега, проезжали всадники, в которых можно было узнать кого угодно, только не честных воинов господаря или ворника. И Войку понял: государева крепость обложена со всех сторон. Осаждена толпой грабителей, какую нельзя было назвать и отрядом; такие орды в дни великих войн собирались порой вдали от мест, где сталкивались войска государей и их полководцев, чтобы погулять в городах и волостях, оставленных с немногочисленной охраной. В пестром сборище под Хотином были молдавские харцызы и лотры, мунтянские гынсары, татары, отбившиеся от орды, оставшиеся без дела и странствовавшие в поисках хозяина наемники — мадьяры и ляхи, богемцы и немцы. У этого невообразимого сброда, конечно же, были свои главари, но они не показывались, отдавая приказы из неведомых лесных тайников.

С возвышенности, где устроились сотник и его спутники, был виден, как на подносе, и сам Хотин — укрепления, часовня, княжий дворец, большой дом пыркэлабов, помещения для воинов и слуг. Мирно вился над поварнями голубой дымок. По дворам изредка проходили люди, по стенам мерно вышагивали часовые, на башне стражи, высокой и тонкой, одиноко застыл дозорный. Ворота были заперты, висячий мост через ров поднят. Грабительский сброд, по всей видимости, пытался захватить крепость с ходу, скорее всего — с помощью какой-нибудь хитрой уловки, но это не принесло удачи. Три сотни добрых куртян, охранявших Хотин, могли, наверно, далеко отогнать свирепых бродяг, но их начальники, вероятно, не усмотрели в этом особой нужды; силы следовало беречь, выходить в поле и лес было опасно, поблизости мог затаиться другой, более страшный враг. И пыркэлабы, не испытывая судьбу, затворились в своей твердыне, оставаясь начеку, выжидая, каким будет продолжение событий. Слишком уж велико было сокровище, доверенное пыркэлабам Хотина, — семья воеводы. Впрочем, здесь была также и большая часть его казны, и наследственное добро, и клейноды — венец, держава и скипетр господаря, торжественное платье и украшения князя, его супруги и наследника. Пыркэлабы затворились, как при большой осаде, и Войку мог их за это только похвалить.

— У тебя добрый лук, — сказал он Кристе. — добросишь стрелу?

— Что говоришь, сотник! — махнул рукой куртянин. — Туда не дострелить и из арбалета! Чтобы стрельнуть из лука, надо добраться хотя бы вон до того пригорка!

Кристя показал, откуда можно совершить такую попытку. Там сновали их недавние противники, стелился над ивняком жидкий дым костра.

Времени оставалось немного, Пири-бек двигался за ними по пятам. У Чербула мелькнула мысль: может быть, голодранцы на шляху и в чаще, не желая расставаться с драгоценной добычей, встанут на пути славного дунайского бека и его войска? Вот уж была бы потеха!

Войку достал из сумы, висевшей у его седла, чернильницу, калам и листки бумаги. Клаус пригнулся перед ним, подставив спину. Несколько минут спустя грамотка была готова; Чербул свернул ее в трубку, надел на древко стрелы, прикрутил обрывком бечевки. Оставив воинов под началом Кейстута готовыми прийти к ним на помощь, Войку с Негрулом и Кристей начали осторожно, от куста к кусту, пробираться к крепости. Близ пригорка, где разбойная ватага готовила свой обед, все трое легли на землю и поползли. Наконец требуемое расстояние было преодолено; в этом месте крепость горой нависала над долиной, отсюда она казалась неприступной и грозной. Скрывшись в кустарнике, Кристя встал на колени, натянул как следует лук, спустил тетиву.

Стрела взвилась в воздух и, описав дугу, плавно скользнула к гребню стены, через который вот-вот должна была перелететь. И тут случилось нелепое. Молодой куртянин или войник, следивший за долиной из-за остроконечного каменного зубца, в порыве лихого озорства высоко подпрыгнул над боевой дорожкой и, поймав стрелу в полете на круглый щит, отбросил ее вниз, в заросший зеленой ряской глубокий ров.

Скрипнув зубами, Войку вскочил на ноги и махнул своим, остававшимся наверху.

Воины небольшого отряда мгновенно вскочили на коней и понеслись вниз по склону. Доскакав до своих троих товарищей, они подхватили их, кого — на круп, кого — поперек холки, и помчались дальше, к воротам Хотина. На парапете зубчатой надвратной башни сгрудились уже защитники крепости, с любопытством наблюдая за горсткой незнакомцев, сгрудившихся у входа, перед рвом.

— Государево дело! — сорвав с головы гуджуман, Чербул яростно помахал им в воздухе. — Открывайте скорее, ваши милости!

Но рослые мужики в богатом платье, капитаны или сами господа-пыркэлабы, продолжали безучастно глазеть вниз, не отдавая страже нужного приказа.

Между тем окрестные холмы словно ожили и пришли в движение. Войку прежде и помыслить не мог, что разбойников так много. Пришедшие в себя от неожиданности разбойники толпой бросились к двум десяткам смельчаков, оказавшимся в губительной ловушке. Войку и его люди, встав полукругом, плечом к плечу и прикрывшись щитами, молча ожидали нападения. И, когда первые лотры с устрашающими криками подбежали вплотную, молодой сотник выступил на шаг вперед, выставив дамасскую сталь своего клинка. Молодой сотник разил налетевших на него с воем разбойников, отбивая выпады, принимая на щит камни и стрелы, которыми осыпали его противники, врубаясь в боевые суманы из многослойного льна, в кольчуги, в бугристые мышцы и крепкие кости матерых, свирепых грабителей. Подхваченные порывом своего предводителя, с безумной отвагой сражались его товарищи, волна за волной отбрасывая наседавших лотров.

И все-таки врагов было слишком много. Первым упал, оглушенный палицей, Северин-болгарин. С разрубленной шеей свалился Сулэ. Упало еще трое войников. Захлестываемый ордами нападающих, отряд редел.

— Я знаю только одного человека, способного биться так, как этот черт, внизу, — с восхищением сказал пыркэлабу Влайку, глядевшему с башни на этот бой, его сын и второй пыркэлаб, храбрец Дума, сражавшийся в бою с Мухаммедом и лишь недавно прибывший из княжьего стана. — Но тот должен быть далеко.

— А если это он? — с сомнением спросил боярин-отец?

— Тогда он приехал совсем неспроста, — покачал головою сын. — Только он ли это? В крепости есть только один человек, способный опознать его на таком расстоянии. Но пока ее милость подоспеет…

— А не хитрость ли все это, какие уже придумывали харцызы? — с прежним недоверием молвил Влайку.

— Не похоже, — с растущим волнением отозвался Дума. — По-моему, это все-таки тот сотник, белгородец!

— Что ж, — покосился на сына отец, — прикажи их впустить. Но сперва возьми сотню людей, встань с ними у врат.

Пыркэлаб Дума стал торопливо спускаться в крепостной двор.

В кругу сражающихся рядом с Чербулом оставалось не более дюжины, когда огромное, сбитое из