Поднесла ему с поклоном Плащ с крестом; склонив колени, Со смиреньем пристегнула Шпоры рыцаря златые. Вслед за тем она достала Пояс, сотканный искусно Из стальных колечек многих. Был подбит он нежным шелком И сиял на нем роскошно В изумрудах и рубинах Золотой замочек прочный Под гербом с единорогом. Поблизости, сотрясая землю, опять упало тяжелое ядро; снаружи что-то треснуло, осыпалось.
— Эге, малыш, я, кажется, уже знаю, что это за пояс! — возгласил пан Велимир. — Як бога кохам, прескверная штука; но продолжай, продолжай!
Молодой менестрель, сняв смычок с виолы, несколько мгновений с легкой улыбкой перебирал струны. Затем снова запел:
И сказала мужу дама: «Господин мой, этот пояс, Целомудрия хранитель, Вас молю, замкните смело! Пусть на мне, супруге вашей, Он пребудет неизменно До поры, когда с победой Из похода вы вернетесь!» Удивился храбрый Роберт, Смехом громким засмеялся: «О Клотильда дорогая, Как помыслить мне такое! Оковать веригой жесткой Ваше сладостное тело, Нежный стан замкнуть кольчугой, Словно грубого норманна!» Отвечала скромно дама: «О мессир, отважный рыцарь! Вы отправитесь сражаться За господен гроб священный. Я ж в гнезде останусь нашем, Сберегая честь супруга. Избегу ли злобных толков Без такого талисмана? На шампаньскую округу Поглядите с башни стражи! По всему простору графства На войну идут сеньеры. И во всех дворцах и замках Целомудрия зерцала — Пояса из крепкой стали — Надевают их супруги. От венчанной королевы До жены барона скромной Замыкают сталью лоно, Ключ мужьям навек вручая. Если я не повинуюсь Повеленьям этим света, Чем сумею оправдаться Пред судом его суровым?» Обнял нежную подругу Славный Роберт, с поцелуем На ее прекрасном стане Пояс верности защелкнул, Золотой повесил ключик С образком Марии рядом И ушел в поход великий С рыцарством Луи Святого. Лоран-менестрель опять замолчал, перебирая струны, думая, может быть, о чем-то своем, очень схожем с тем, о чем он пел. Молчали и остальные, вспоминая тех, кто остался хранить их собственные очаги, может быть, уже разоренные и поруганные. Только храбрый пан Велимир, нигде не обременявший сердце долгой привязанностью, нетерпеливо ожидал продолжения баллады о рыцаре Роберте и верной Клотильде.
— Тебе, вижу, самое время глотнуть тигечского, сынок. — Высокородный польский рыцарь своею рукой налил и поднес молодому певцу полную чару, которую тот принял с почтительным поклоном. — И не томи душу, продолжай, хотя я, ей-богу, уже догадываюсь, что было дальше!
Юноша отпил вина, приложил к губам платок и снова запел:
В голубой дали затихли Трубы войска крестоносцев. К знатной даме с нежной лаской Подошла сестра родная И спросила: «Что же будет
