в ней. Академик захрипел. Его борода, окончательно выведенная из себя проделками усов, погналась за одним из них и многократно обмоталась Сарданапалу вокруг шеи. Убедившись, что борода сгоряча обмоталась во всю длину, усы разом набросились на ее край и дважды продели его под основанием, завязав таким образом бороду узлом и обездвижив ее. Убедившись, что их противник одурачен, усы, довольные тем, что их проделка удалась, вытянулись в два восклицательных знака.

— Все! Конец связи! — крикнул академик и, схватившись на бороду, принялся оттягивать ее от шеи. Последним, что услышала Таня, прежде чем зудильник окончательно погас, был его крик:

— Это было последнее предупреждение! Где мои ножницы?

— Какой он странный! — поразилась Таня. Баб-Ягун хмыкнул.

— А ты как хотела? Все гении странные. А это сам академик Сарданапал! Глава Тибидохса! Председатель гильдии Белых магов, автор трудов по алхимии, снятию порчи, обуздыванию нежити и драконоведению. Лауреат премии Волшебных Подтяжек, которая вручается раз в столетие! Правда, в последнее время он стал очень рассеянным. Забывает все подряд. Иногда даже путает имена. Может, сработало чье-нибудь отсроченное проклятие или там хроническая порча... Это ж до конца не вылечивается.

— Послушай... А в Тибидохс меня возьмут навсегда? Я хочу сказать, через пару месяцев меня не подкинут снова дяде Герману?

— Исключено, — замотал головой Баб-Ягун. — Кто попал в Тибидохс, потом уже никогда не возвращается к лопухоидам. Во всяком случае, если сам этого очень не захочет. Но обычно таких нет.

— А Тибидохс — это что такое? Вроде интерната? Или института волшебства?

— Тибидохс... э-э... это школа. Совершенно особенная школа, — пояснил Баб-Ягун.

Почему-то, она сама не могла толком понять почему, Тане показалось, что он уклонился от ответа. Или, во всяком случае, сказал далеко не все, что мог бы сказать.

Внезапно Таня отчетливо услышала в коридоре шум. По линолеуму забухали гранитные пятки. Шаги были такими гулкими, что можно было решить, что сюда топает Каменный гость.

— Тетя Нинель! Она сейчас войдет и тебя заметит! — охнула Таня, одновременно соображая, что в том, что тетя Нинель проснулась, нет ничего удивительного. Достаточно было одного зудильника, а тут еще оглушительный храп Пипы и закладывающая уши «конспирация» академика Сарданапала.

— Заметит меня? Исключено! — заявил Баб-Ягун.

— Как исключено? Она почти всегда подходит к лоджии. Хотя бы для того, чтобы проверить, не вздумала ли я открыть форточку в Пипину комнату, чтобы слегка погреться.

— Расслабься! Я сказал: она меня не заметит, и она меня не заметит. Мне даже не придется очищать ей память, — таинственно усмехнулся Баб-Ягун.

За мгновение до того, как дверь окончательно открылась, он ткнул себя пальцем в грудь и быстро произнес:

— Линузус очкустус!

Магическое кольцо сверкнуло зеленой вспышкой — и Баб-Ягун растворился. В воздухе остался плавать лишь один бинт, внутри которого — теперь это особенно бросалось в глаза — была пустота. Еще через несколько секунд исчез и бинт — вероятно, невидимое заклинание действовало постепенно.

Таня бросилась на раскладушку, прижавшись щекой к отсыревшей за день простыне, и притворилась спящей. Она услышала, как тетя Нинель вошла в комнату и на цыпочках подошла к Пипе. Неизвестно, что той померещилось, но Пипа громко и отчетливо сказала сквозь сон:

— О Гэ Пэ! О дорогой Гэ Пэ! Я тоже хочу быть как ты! Тетя Нинель покачала головой и осторожно разбудила дочку.

— Пипочка, бедная моя, ты разговариваешь во сне. А ты не плакала? А то мне померещились еще какие-то звуки...

— А-а? Что? Отстань, — в полусне отозвалась Пипа, пытаясь, не открывая глаз, пнуть любимую мамулю.

— Странно, — удивилась тетя Нинель. — Ну спи, дочуня... А то звук все время такой был: вбдзз- вбзз... Даже папа услышал, хотя он и надевает на ночь наушники. Дай я тебя поцелую!

Вытянув губы, тетя Нинель склонилась над Пипой и громко чмокнула ее в щеку. Тотчас послышался звук, словно кто-то с размаху впечатал кулаком в тесто. Сбылась золотая мечта идиота. Пипа все же попала по мамуле ногой.

— Ого-го! Как же плачет эта девчушка, если ее плач можно перепутать со звуком моего зудильника? — пораженно прошептал Баб-Ягун, когда тетя Нинель вперевалку удалилась. Вначале проявились его бинты, потом турецкий кинжал, а затем постепенно и он сам.

— Лучше тебе этого не слышать, поверь мне, — пожелала Таня. — Все, кто его слышал, становятся заиками.

— А ты почему не заика?

— На меня уже не действует. Я с детства привыкла. Вот когда она начнет плеваться — тут уж полный финиш. Все верблюды разбегутся.

— Ох, мамочка моя бабуся! И повезло же тебе с родственниками. Одна тетка чего стоит, — посочувствовал Баб-Ягун.

— Ты еще не видел дядю Германа, — хмыкнула Таня.

— Почему не видел? Когда Сарданапал меня сюда посылал, он велел Медузии показать тебя и всех твоих родственничков в белом зеркале... Ну, вроде чтобы я ничего не перепутал. Твой дядя Герман, конечно, колоритный типчик. Вон он зеленый какой. Все-таки кровь дает о себе знать. Он был бы крайне удивлен, но знаменитый вампир граф Дракула — его родной прапрадедушка.

Тане показалось, что она ослышалась.

— Дракула — прапрадедушка дяди Германа?

— Ну да... Или там чего-то в этом духе. Я это от своей бабуси слышал, а она про родство все знает. У нее не голова, а прям сундук какой-то!.. — сказал Баб-Ягун. Внезапно он чутко принюхался и прищелкнул пальцами. Секунда — и в руке у него возник длинный батон копченой колбасы, явно позаимствованный из холодильника тети Нинели.

— Это я называю взять на хап-цап. Кстати, заклинание так и звучит. Правда, некоторые умники называют это телепортацией, — пояснил Баб-Ягун, хищно откусывая колбасу прямо от палки.

— Значит, дядя Герман тоже... ну, чародей? Раз Дракула его дедушка? — уточнила Таня.

Баб-Ягун замотал головой, показывая, что у него набит рот. Лишь проглотив, он смог ответить:

— Родство с вампиром и волшебные способности — абсолютно разные вещи. Волшебником надо родиться, а вампиром запросто может сделаться каждый. Да только что хорошего в том, чтобы быть живым мертвецом? Ничего хорошего в этом нет — уж можешь поверить. Я их целую кучу знаю.

— Постой-ка, — смутилась вдруг Таня, — выходит, Дракула и мой прапра? Ведь мы же с дядей Германом родственники.

— Ничего подобного! — возмутился Баб-Ягун. — Дядя Герман с Дракулой совсем по другой линии в родстве, по материнской. А у вас, Гроттеров, в роду ничего подобного не было! У тебя в родне царица Клеопатра, Али-Баба, фараон Тутанхамон, старик Хоттабыч и Белоснежка с семью гномами. Ну, и еще граф Калиостро. Уж моя бабуся-то знает!

Неожиданно Баб-Ягун о чем-то вспомнил и безжалостно хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ну и баранья же я башка! Совсем забыл о своем поручении... На, держи! Это Сарданапал велел передать тебе, чтобы ты готовилась к полету в Тибидохс. Я прилечу за тобой ровно через неделю, но тебе еще многому предстоит научиться.

Отогнув на летающей кровати край матраса, он извлек толстенную книгу. Сопя от старания, Баб- Ягун обтер рукавом ее запылившийся переплет и протянул Тане:

— Смотри береги ее! Это исключительно редкая книга! Было крайне сложно получить ее из библиотеки Тибидохса. Библиотечный джинн даже пытался взять в залог мою душу, но я наврал ему, что моя душа воет по ночам, и тогда он дал мне ее без залога. Видела бы ты нашего джинна Абдуллу! Ему даже Безглазый Ужас на глаза не рискует показываться, после того как однажды стер тринадцатую букву на тринадцатой странице тринадцатого тома «Тайн роковой порчи». Кстати, не исключено, что Безглазым он стал именно после этого случая. Впрочем, у нас об этом не принято спрашивать.