– Да, это так. – Наташа старалась не встречаться взглядом с Полундрой. – Только, Сергей, я прошу тебя: тише. Отца разбудишь...

Напоминание о спящем больном старике заставило Полундру приструнить свои эмоции. Он продолжал вполголоса и внешне совершенно спокойно:

– Может быть, объяснишь мне, наконец, что у тебя с этим Борисом за отношения? Почему ты ходишь с ним по ресторанам? Почему ездишь к нему в больницу? Ты ведь знаешь, тут мне про это много всякого рассказывали...

– Я ездила, – спокойно сказала девушка, – просить его забрать из милиции свое заявление на тебя. И Борис согласился. Так что у тебя теперь никаких проблем с законом нет...

– Так прямо по доброте душевной и согласился? – криво усмехнулся Полундра. – Ну, ты смотри: какой бескорыстный олигарх попался!..

– Нет, Сережа, – едва слышно сказала Наташа. – Он не по доброте душевной это сделал. За то, что он взял свою жалобу обратно, я должна стать его девушкой. И я стану. Сегодня мы с тобой встречаемся в последний раз. Я обещала ему это!

– Что-о?! – В изумлении и гневе старлей вскочил с хромой табуретки. – Так ты из-за какой-то поганой заявы продалась этому проклятому толстомордому пауку? Да уж лучше я в тюрьме сидеть буду! Лучше пусть десять лет срока на меня повесят! Но только чтобы ты с тем мурлом не связывалась!

– Сережа, тише, я тебя умоляю! – со слезами на глазах проговорила девушка. – Ты разбудишь отца... – И, видя, что тот, весь красный от гнева, покорно и молча усаживается обратно на скрипучую табуретку, продолжила: – Нет, я не только из-за заявы продалась ему. Борис обещал мне оплатить операцию отца. Он уже дал мне денег на его лечение.

Возникла тяжелая пауза, во время которой Наташа сидела потупив голову, и старлей тщетно вглядывался, пытаясь увидеть ее лицо. На столе остывал заваренный черный кофе, но никто и не думал прикасаться к нему.

– Послушай, Наташа, – заговорил Полундра другим, мягким голосом. – Я только что разговаривал с нашим командиром... Ну, с Николаем Аркадьевичем. – Девушка рассеянно кивнула. – Он мне предложил работу, за которую я получу три тысячи баксов...

– А там надо пятнадцать, – возразила Наташа. – И как можно скорее, иначе отец умрет. Ты-то когда за свою работу деньги получишь?

– Никто не знает, – со вздохом отвечал Полундра. – Наверное, когда все будет сделано. Но там будут какие-то премиальные. А если все хорошо сделаем, еще и особая награда. Так мне кавторанг говорил. Может быть, наберутся нужные пятнадцать тысяч баксов...

Девушка подняла на него глаза, в которых отчетливо блестели слезы.

– Но деньги нужны немедленно! – возразила она. – Эта работа может быть окончена за три недели?

– Никто не знает, – печально покачал головой Полундра. – Командир сам не знает...

– Вот видишь, – тихо сказала Наташа.

– Но, может быть, пятнадцать тысяч долларов можно получить в качестве кредита в каком-нибудь банке, – предположил Полундра. – Послушай, а ведь это идея! – воскликнул он. – В качестве залога пусть возьмут наши квартиры, твою и мою! Я думаю, мама не будет возражать ради такого дела. Неужели этого не хватит?

Но девушка только печально покачала головой.

– Наши с тобой квартиры – это двухкомнатные «хрущобы» в забытом богом и людьми военном городке, да еще на Севере, на берегу Баренцева моря... Вместе они не стоят пятнадцать тысяч долларов. Нет, Сережа, – сказала она твердо. – Я для себя все уже решила, я остаюсь с Борисом. Прости меня, если сможешь...

– Наташа, послушай!..

– Нет, Сергей, нет, тут ничего не поделаешь. – Она покачала головой. – Ты для меня самый лучший, самый сильный, самый красивый... Я никогда не любила никого, кроме тебя, и никогда не полюблю... Но ради отца я готова на любую жертву. Понимаешь ты? На любую!

Девушка в волнении встала со стула, заломила руки, закрыла ими свое лицо.

– Наташа! – Старлей тоже вскочил из-за стола, бросился было к ней, попытался взять ее за руки. – Наташа!

– Нет, Сергей, нет!

Она повернулась к нему спиной, но Полундра бережно обнял ее сзади за плечи, стал целовать ее золотистые, мягкие, как шелк, волосы. Внезапно девушка рывком повернулась к нему, запрокинула назад голову, все ее тело затрепетало. Полундра жадно прильнул, стал осыпать поцелуями ее глаза, губы, шею; кровь стучала у него в ушах, в глазах сверкали молнии. Охваченный внезапно разбуженной страстью, Полундра с силой сжал в своих могучих объятиях ее хрупкое тело. Девушка в изнеможении тихо шептала что-то. Но вдруг резким движением она отстранила его, высвободилась и сказала тихо, но очень отчетливо ошалевшему от страсти Полундре:

– Нет, Сережа, не здесь! Пошли ко мне в комнату... И, ради бога, тише, не разбуди отца.

И тогда Полундра, подхватив белокурую девушку на руки, бережно понес ее в комнату, изо всех сил стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить покой тяжело больного старика.

Небо над Петербургом было затянуто плотными облаками, в сумерках быстро наступившего вечера они казались сплошной черной массой. Кавторанг Мартьянов долго вглядывался в темноту за стеклом иллюминатора снижающегося самолета, ожидая, пока появятся первые огни раскинувшегося внизу огромного города. Эти огни показались, когда самолет был уже у самой земли и заходил на посадку. Несмотря на длительную службу на флоте и практическое знание принципов навигации – например, того, что при нынешнем уровне техники ориентирование в условиях тумана и ночного мрака для самолета не такая уж большая проблема, – кавторанг заметно нервничал. Впрочем, самолет благополучно произвел посадку, прокатился по бетонной взлетно-посадочной полосе и замер. Его пассажиры приготовились к выходу.

Войдя в числе первых в здание пулковского аэровокзала, кавторанг Мартьянов нервно огляделся, ища в толпе встречающих знакомые лица. И тут же кто-то из этой толпы махнул ему рукой. Кавторанг, радостно заулыбавшись в ответ, поспешил ему навстречу. Бывший однокашник кавторанга по Фрунзенскому училищу Игорь Баташев сдержал слово – он встречал его лично.

– Ну, как долетел? Все нормально? – Баташев правой рукой крепко сжал ладонь кавторанга, левой дружески похлопывая его по плечу.

Кавторанг не мог про себя не усмехнуться. Несмотря на жесткую седую бородку, окаймлявшую его гладкое лицо, Баташев оставался прежним, что и в училище, на вид беззаботным рубахой-парнем, своим в доску. Из них двоих Баташев более всего походил на свое юношеское изображение на фотографии, что стояла в кабинете кавторанга в штабе дивизиона. Впрочем, Мартьянов не был таким уж наивным и знал, что слухи, циркулирующие по военному городку вокруг имени его однокашника, вовсе не безосновательны. Род занятий бывшего офицера Военно-морского флота оставался весьма темным и загадочным и казался тем более загадочным, если учесть, как роскошно, на широкую ногу жил Баташев. Также не было секретом для кавторанга и то, что за внешне приветливыми, веселыми и бесшабашными манерами Баташева скрывался безжалостный хищник, готовый на все ради хороших денег. Несмотря на это, Мартьянов доверял Баташеву. Он был твердо уверен, что их знакомство является слишком давним, чтобы кавторанг должен был всерьез опасаться своего друга.

Обнявшись, они направились к выходу из аэровокзала. Двое крепких молодых парней самого хмурого вида последовали за ними. Затем кавторанг Мартьянов и Баташев сели в роскошный черный джип, телохранители забрались в другую машину, стоявшую позади, и обе крутые тачки, тут же сорвавшись с места, стремительно вырулили на шоссе. Они промчались мимо стоявших на остановке и ждущих автобуса людей, едва не задавив какую-то перебегавшую через дорогу старушку. Джип стремительно набрал скорость больше ста километров в час. Кавторанг Мартьянов только усмехнулся по этому поводу – его друг Баташев всегда любил быструю езду и в качестве своих водителей непременно держал отставных автогонщиков.