— Я вернусь ровно через два часа, и мы поедем.

Последнюю фразу Вера произнесла особенно четко, вышла в прихожую и хлопнула дверью. Оказавшись в машине, она долго не могла унять дрожь.

Добравшись до проспекта Мира, она прочно застряла в пробке в двух шагах от своего офиса. Машины стояли сплошной разноцветной стеной. Вера заставила себя досчитать до ста и обратно. Ни слева, ни справа от нее не образовалось просвета. В голову пришла мысль о том, что ее жизнь сейчас похожа на эту пробку. Она зажата со всех сторон, и нет никакой возможности выбраться, и впереди никакого просвета. Постепенно бешеный стук ее сердца переходил в более ровный. Она откинулась на сиденье и включила музыку. А может, жизнь нарочно затолкала ее в эту пробку, чтобы не дать натворить что-то сгоряча? Чтобы дать возможность подумать? А много ли у нас возможностей вот так посидеть и подумать о жизни?

Вера слушала музыку, позволяя той воздействовать на настроение, менять его в любую сторону. Она мгновенно вспомнила турбазу, полет параплана над равниной, запах зверобоя и плеск реки. И ночь во время грозы, и голос Сухарева: «Я буду звать тебя Вероникой». У нее было время подумать обо всем. Ее мысли побывали везде — она думала о дочери, пытаясь представить ее взрослой, думала об Игоре, Инге и Коле.

Думала о своем будущем, пытаясь представить его не таким, каким оно рисовалось полчаса назад. На нее снизошло спокойствие и умиротворение. Словно сквозь голоса эфира к ней пробился тонкий голос ангела. Хорошо, что она не выбросила номер Колиного телефона. Он написал его на календаре в лесном флигеле турбазы «Сокол». Вера нашарила на соседнем сиденье свою сумку. Нашла номер телефона и набрала его на мобильнике.

Элла Ильинична металась по квартире, натыкаясь на незнакомые предметы, то и дело больно ударяясь и царапая руки. Ее окружали чужие запахи и непонятные, необъяснимые звуки. Что это зашуршало там внизу, за окном? Словно огромным раскаленным утюгом провели по мокрой поверхности. А это?

Что-то ухнуло и словно провалилось в бездну… Эти шаги за стеной…

Элла Ильинична с ужасающей обреченностью ловила звуки. В висках застучало. Почему Ника заперла ее здесь? Сначала уговорила поехать с ней в Москву, а теперь оставила одну и закрыла на ключ. Куда она ее привезла? Дома Элла целыми днями сидела одна, а дверь всегда оставалась открытой. Куда она ее заперла? Почему отказалась отвезти к Оксане?

Вопросы прижали ее к стене. Элла Ильинична пробралась в прихожую и стала лихорадочно шарить в поисках своей сумки. Неужели дочь спрятала и ее документы?! В качестве кого ее здесь держат? Немедленно выбраться отсюда!

Лицо Эллы покрылось бисеринками пота, в висках стучало. В голове билась одна и та же мысль: выйти отсюда, оказаться на свободе, найти выход.

Встав на четвереньки, она стала шарить в поисках туфель. В прихожей на полу не было никакой обуви. Элла ткнулась лбом в холодное зеркало шкафа-купе. Ее обжег ледяной холод стекла. Элла отпрянула, вскинула руки и наткнулась на сумку. С сильно бьющимся сердцем ощупала потершиеся куски кожи своей видавшей виды сумки. Здесь. Бумаги на месте.

Она прижала заветную ценность к груди и на коленках поползла к двери. Так. Гладкая дверь с массивным выступом замка. Элла Ильинична сосредоточилась на замке. Она тщательно ощупала каждый выступ, гладкие никелированные поверхности шурупов, ребристую ручку защелки. Изучив все это, она стала поворачивать ручку. Та поддалась. Повернув ее несколько раз, Элла Ильинична поняла, что с замком она совладала, хотя дверь все еще оставалась закрытой. Быстро перебирая пальцами, женщина нашла торчащий повыше замка ключ. Повернула и его. Дверь открылась. Опьяненная победой, Элла схватила сумку и как была, в тапках и халате, выскочила в узкий, как пенал, коридор меж двух квартир.

Получилось! — ликовала она.

Оставив позади мотающуюся распахнутую дверь, она кинулась к выходу и с разбега наткнулась на решетку. Она ударилась лицом, но почти не почувствовала боли — столь велико было ее изумление. Только вырвавшись на свободу, так сразу вдруг наткнуться на следующее, еще более изощренное препятствие! Элла Ильинична принялась торопливо и растерянно ощупывать металлические крашеные прутья. Обведя пальцами несколько одинаковых квадратов, она вдруг с ужасом поняла: решетка! Ее заперли одну в железной клетке, как преступницу, как сумасшедшую! Поняв это, она вцепилась в решетку и стала трясти ее, издавая сдавленный, почти звериный вой.

— Выпустите меня! — закричала она. — Что я вам сделала?! Выпустите меня кто-нибудь отсюда!

Накричавшись, она тревожно вслушивалась в тишину и, собравшись с силами, вновь принималась кричать и расшатывать прутья.

— Что, мать, выбраться не можешь? — вдруг услышала женщина у самого лица. Элла отпрянула от решетки.

— Кто здесь? — спросила она, привычно принюхиваясь. По запаху она определила — рядом мужчина.

И он довольно молодой. Об этом говорил не только масляный концентрированный мускусный запах, но и сильный тяжелый голос, пока еще не испорченный возрастом или болезнью.

— Я говорю — помочь, что ли, мать?

— А вы сможете открыть.., это?

— Почему же не открыть? Ключ-то где?

Элла Ильинична задумалась. Выходит, мужчина стоит по ту сторону решетки и может ей помочь. У этой решетки должен быть ключ. Если Ника не унесла ключ от квартиры, то, возможно, и ключ от решетки остался?

Она метнулась назад и уже из квартиры крикнула:

— Не уходите, пожалуйста, я сейчас!

— Ну ты, мать, не торопись, ищи.

Элла Ильинична пошарила по стене. У нее в квартире на Руднике был прибит крючок, где всегда висели связки с ключами. А вдруг и Ника устроила так же?

Крючок с ключами она не нашла, зато наткнулась на крошечную полочку, где нащупала что-то длинное, металлическое, побольше гвоздя, с одинаковыми ровными ребрами на конце.

Схватив добычу, Элла метнулась в сторону решетки.

— Посмотрите, может, это?

— Ну-ка, давай. Попробуем.

Элла услышала, как мужчина копается с замком, потом протяжный спасительный скрип — решетка поддалась. Элла протянула руки и быстро вышла из «заточения», забыв сказать «спасибо» своему спасителю.

— Эй, мать, тебе, может, лифт вызвать? Ты куда?

— На улицу. Я хочу гулять, — охотно пояснила она.

— Гулять так гулять! — очень даже бодро отозвался мужчина, и Элла услышала, как гулко и шумно к ним приближается ЧТО-ТО.

Поддерживаемая под руку незнакомцем, она вошла в кабинку, где он ее и оставил.

Кабинка ухнула вниз. У Эллы от незнакомых ощущений закружилась голова. Она боялась трогать стены лифта и стояла очень смирно, пока кабина не остановилась. По звуку она догадалась, с какой стороны открылась дверь. Элла шагнула в пространство, слыша со двора голоса, крики детей и шум машин.

Глотнув спасительного воздуха свободы, Элла двинулась вперед, выставив свободную руку (другой она прижимала сумку). По мере своего беспрепятственного движения она осмелела, пошла быстрее, еще не выработав план, а просто стремясь как можно дальше уйти от своей новой тюрьмы, куда ее поместила собственная дочь. Она шла на звуки, словно там, где гнездились скопления шумов, мог находиться спасительный свет. Подходя к проспекту, она так и не вспомнила об оставленной открытой двери, о распахнутой настежь решетке. Ей казалось, что, выйдя туда, где машины, она покажет кому-нибудь адрес Оксаны и ей обязательно помогут добраться до родственников. Язык до Киева доведет.

Она бодро шла и потом уже почти бежала. Элла вдруг почувствовала, что находится внутри бешено движущегося потока — живого, грозного. На нее обрушилась лавина звуков. Все вокруг гудело, визжало, рычало, фыркало. Запахи бензина и выхлопных газов заполонили мир. И прежде чем почувствовать удар и