- Ой, дяденьки миленькие!.. Вы только не сердитесь, не ругайтесь...

- Ну что еще, - говорит, - такое?

- А я, - говорю, - ошиблась маленько. Плотина-то ведь в той стороне.

- Как, - говорит, - в той стороне?

- Да так, - говорю, - вы уж давеча больно громко орали на меня. Я с перепугу-то все и перепутала.

Он свою серебряную саблю выхватил и говорит:

- Ты что?!

Потом говорит:

- На обман взяла? Издеваешься над нами?

Тут вижу, из толпы этот, в шляпе который, выскочил и говорит:

- Рубай ее, атаман! А ну, рубай ее, красную гадину!

Тут и другие, слышу, тоже кричат:

- Обманщица!

- Обдурила нас!

- Застрелить ее надо!

- Стреляй в нее, атаман!

Я думаю:

'Ну, что ж. Сейчас застрелят'.

Зажмурилась даже. Потом говорю:

- Я не нарочно.

И заплакала.

Атаман меня за плечо схватил, в глаза посмотрел и говорит:

- Так, значит, ты говоришь, плотина - там, в той стороне?

- Там, - говорю. - Вот честное слово - там.

Он говорит:

- А ну, становись на колени.

Я не подумала - стала.

- Перекрестись, - говорит.

Я и перекрестилась.

Тогда он саблю обратно вложил, по рукоятке ладошкой похлопал и говорит:

- Если обманешь, сам на месте тебя вот этой саблей зарублю.

Потом на копя вскочил и кричит:

- Эй, вы, каиново семя, поворачивай!.. Конные вперед, переменным аллюром - за мной!..

Гикпул, свистнул и вдруг коня придержал, нагнулся, схватил меня под мышки и - к себе в седло.

- А ну, - говорит, - показывай нам дорогу.

Потом еще раз свистнул, лошадь рванула, и я чуть из седла не вылетела.

НАЗАД В ГОРОД

Я даже кричать не могла. Я будто вся деревянная стала. Лошади в холку вцепилась, зажмурилась и глаз не разжимаю.

А меня так и кидает, так и подкидывает.

Соколовский орет:

- Гей! За мной! Вперед! Не отставай!..

Сзади свистят, улюлюкают, плетки щелкают, копыта стучат.

Я глаза приоткрыла - вижу: мы уже лесом несемся.

Над головой только темные ветки мелькают.

Я думаю:

'Куда же мы едем? В город? Ведь там же красные.

Ведь папина дивизия пришла. А может быть, - думаю, - и не пришла никакая? Может быть, я дурака сваляла?

Может быть, я в безоружный город бандитов веду?'

Подумала так, и даже холодно мне стало, будто за шиворот снегу насыпали.

ЗОЛОТАЯ САБЛЯ

Но до города мы так и не доехали. Не успели.

Только, я помню, мы с бандитами из лесу выскочили, - у меня над головой что-то как засвистит.

И не успела я голову наклонить, а уж слышу - Соколовский кричит:

- Стой!..

Лошадь под ним на дыбы взвилась. Удилами зазвенела. Задние на него наскочили. Все смешалось.

А уж где-то впереди слышу:

- Ура-а! Ура-а-а!

Я лошадь за шею обхватила, высунулась и вижу: бегут нам навстречу люди. И хоть они и далеко еще, а уж вижу, что это не просто люди, а военные: в шинелях, с винтовками, со штыками... И столько их там бежит, что и сосчитать нельзя. А впереди на коне командир скачет и наганом над головой размахивает...

Я его и разглядеть не успела, а уж у меня дух захватило и сердце в груди заколотилось.

Я, как угорь какой-нибудь, из седла выскользнула, на землю спрыгнула и бегом, навстречу...

- Папа! - кричу. - Папочка! Папка!

А за спиной слышу:

- Стой! Гадина!

Оглянулась - несется ко мне атаман Соколовский.

Весь изогнулся, чуть из седла не валится. Лицо у него злое. Глаза горят. Оскалился.

- Стоп! - кричит.

И вижу: саблю надо мной подымает.

Я съежилась. Присела. Потом у меня что-то в ушах затрещало. Что-то грохнуло. Ноги у меня подкосились.

И я память потеряла.

ВСТРЕЧА

Очнулась - кто-то мне голову гладит.

А голове больно. В голове шумит.

Где-то как будто стреляют. Где-то 'ура' кричат.

А я даже и вспомнить не могу, что со мной, где я...

Носом поглубже дохнула: папоротником пахнет. Глаза приоткрыла - что такое? Кто это надо мной?

Я даже головой замотала.

- Уйди! - говорю.

Страшно мне стало.

А потом посмотрела получше и узнала: Ноченька, корова наша... Нагнулась ко мне, сопит и тепленьким своим языком плечо мне вылизывает.

Я у нее, помню, спрашиваю:

- Ноченька! Милая! Где это мы с тобой? А?

А потом голову повыше подняла и вижу: полянка или опушка лесная. Луна светит, елочка растет. Около елочки конь какой-то гуляет, уздечкой звенит. А рядом со мной, вижу, лежит человек. Лежит на спине, руки раскинул. На правой руке кровь. А в руке сабля с золотой рукояткой.

Я тут и вспомнила все. И Соколовского, атамана, узнала.

Думаю:

'Вот оно что. Значит, не убил ты меня? Значит, самого убили!'

А в голове больно-пребольно. Прямо трещит голова

Встать хотела - не могу. Все крутится, качается, будто я целый час на одной ножке вертелась.

Легла я и голову уронила.

Вдруг, будто сквозь сон, слышу, кричат:

- Вoт она!

Я опять голову через силу подняла, вижу: люди ое гут на полянку. Впереди Вася, братишка, бежит. За HHV дядя Федор, охотник. А за ними с конем в поводу - папа!

Я только 'папа миленький' и успела сказать. А уж он меня на руки подхватил, обнимает, целует - и в