предпочитали, чтобы наши истребители держались впереди и на флангах бомбардировщиков на почтительном расстоянии, за пределами дальности стрельбы пулеметов. Любой самолет, который прорвется сквозь истребительный заслон и приблизится к бомбардировщикам, будет считаться вражеским и встретит соответствующий прием. Я доложил эти соображения командиру 11-й группы, после чего поспешил порадовать командиров эскадрилий. Мы должны держаться подальше от стрелков «Крепостей», так как они имеют привычку сначала палить, а уже потом выяснять, кого сбили.
Я провел очень веселый вечер вместе с американцами. Ближе к полуночи в холле началась грандиозная игра в кости. Мы тоже поигрывали в бридж на деньги, но ставки ограничивались парой пенсов за сто очков, поэтому проиграть больше одного-двух шиллингов было трудно. Канадцы, как выяснилось, играют в кости, но предпочитают покер. Однако все это было ерундой по сравнению с американскими развлечениями. Толпа возбужденных офицеров кричала и ругалась, швыряя кости. Мне оставалось лишь следить, разинув рот, как сотни фунтов переходят из рук в руки после каждого броска. Я узнал, что американцы предпочитают коротать вечера за подобными мероприятиями. Причем часто случалось так, что младшие офицеры до нитки раздевали старших. Я решил, что при таком положении дел не может быть и речи о каком-то порядке и дисциплине!
Майор, который уже проиграл все наличные, подошел ко мне и затеял разговор.
«Так вы летаете на „Спитфайрах“?»
Я признался, что летаю.
«Прекрасный самолет, этот „Спит“. Как он против „Мессершмитта“?»
Я ответил:
«Он лучше „Мессершмитта“ или „Фокке-Вульфа“.
«Ох уж эти чертовы „Фокке-Вульфы“! — воскликнул американец. — Некоторые из этих малюток несут по 4 пушки. „Мессершмитт“ летит на тебя и стреляет. Но когда на тебя летит „Фокке-Вульф“, он пылает, как неоновая реклама!»
Из этой короткой встречи с американцами мне стало ясно, что их командование имеет собственные взгляды на дневные бомбардировочные операции. Англичане полагали, что дальние крупномасштабные налеты бомбардировщиков в дневное время невозможны. Поэтому американцам лучше было бы обратить внимание на проблемы ночных бомбардировок.
Чтобы понять такую точку зрения, следует обратиться к событиям начала войны. Командование Королевских ВВС сначала было уверено, что наши бомбардировщики, действующие в сомкнутом строю, могут прорвать вражескую ПВО в дневное время. Обороняться они должны были сосредоточенным огнем бортовых пулеметов. В начале войны в составе Бомбардировочного Командования числились всего несколько эскадрилий, которые должны были действовать ночью. Большую часть своих самолетов оно планировало использовать днем без истребительного сопровождения.
Первые после начала войны вылеты дневных бомбардировщиков завершились катастрофой. Но даже когда немцы сбивали половину отправленных «Веллингтонов», командование объясняло это тем, что бомбардировщики не смогли удержать достаточно тесный строй. С другой стороны, командование Люфтваффе считало, что англичане совершают «преступную глупость», отправляя в ясную погоду «Веллингтоны» без сопровождения. Но наши потери оставались такими высокими, что после декабря 1939 года «Веллингтоны», «Хэмпдены» и «Уитли» применялись только для ночных бомбардировок. Только легкие бомбардировщики «Бэттл» и «Бленхейм» выполняли тактические задания днем. Таким образом, не по доброй воле, а под давлением обстоятельств Бомбардировочное Командование было вынуждено сосредоточить свои усилия на совершенствовании методов ночных бомбардировок.
Сегодня, спустя 3 года после начала войны, американцы решили доказать, что крупное соединение бомбардировщиков в сопровождении истребителей способно прорвать немецкую ПВО и атаковать удаленные цели. Их намерения были восприняты со сдержанным скептицизмом.
Мы видели первые операции VIII Воздушной Армии, когда дюжина «Крепостей» бомбила Руан. Весной 1943 года мы часто сопровождали крупные соединения четырехмоторных «Крепостей» и «Либерейторов» к различным целям на северо-западе Европы. Их выбор ограничивался радиусом действия «Спитфайров», то есть 200 милями. Нам нравилось летать с американцами, так как немцы очень энергично реагировали на такие рейды.
Во время одного особенно жаркого боя над целью Фосс Болтон был ранен и сбит. Его место во главе 416-й эскадрильи занял огромный Бак МакНэйр. Он уже побывал в гуще сражений над Мальтой, и на его счету числились 10 вражеских самолетов.
Зато заявления бортовых стрелков «Крепостей» превышали все мыслимые пределы. Если бы они были верными, Люфтваффе просто перестали бы существовать. Например, во время одного налета на Лилль американцы заявили, что сбили и повредили 102 вражеских истребителя, тогда как в немецких документах указан 1 сбитый истребитель и ни одного поврежденного. Мы только изумлялись, слыша эти фантастические рассказы. Единственное объяснение, которое мы могли предложить — американским стрелкам обещали медаль за первый сбитый самолет. Но это не имело особого значения. Гораздо важнее было то, что бомбардировщики прорывались к целям и бомбили их с большой точностью. Дневные налеты «Крепостей» больше не выглядели уловкой, чтобы привлечь вражеские истребители. Именно бомбовые удары становились главной задачей.
Американцы начали формировать собственные соединения дальних истребителей. Вскоре двухмоторные «Лайтнинги» и тяжелые «Тандерболты» начали сопровождать бомбардировщики далеко за пределами досягаемости наших «Спитфайров». Иногда «Крепости» и «Либерейторы» совершали вылазки за пределы радиуса действия даже этих истребителей. На такой вызов Люфтваффе реагировали особенно резко. В течение одной черной недели американцы потеряли 150 бомбардировщиков вместе с экипажами. Но, несмотря на временные неудачи, они не забывали о своей главной цели, к которой шли с присущей только им энергией и настойчивостью. Соединения бомбардировщиков становились все крупнее и сильнее. «Крепости » подвергались модернизациям и получали все новые пулеметы. Но этот эксперимент оказался неудачным. Американские истребители получили специальные подвесные баки; теперь «Тандерболт» имел радиус действия почти 400 миль, тогда как модернизированный «Лайтнинг» летал на 600 миль. Наконец над Германией появились одномоторные «Мустанги». Этот прекрасный маленький истребитель мог летать так же далеко, как бомбардировщики.
В конце 1943 и начале 1944 года над Германией начались величайшие воздушные битвы. Истребители Люфтваффе пытались остановить американскую VIII Воздушную Армию. К концу года американцы уже могли поднять в воздух более 600 четырехмоторных бомбардировщиков, которых сопровождало множество дальних истребителей. Люфтваффе ответили созданием эскадрилий «штурмовых истребителей». Эти «Фокке-Вульфы» были дополнительно вооружены крупнокалиберными пушками. Немцы атаковали американские бомбардировщики большими группами, используя самое различное оружие: пушки, ракеты и даже парашютные бомбы. Количество самолетов, участвующих в Битве за Германию, намного превзошло силы, использованные в Битве за Англию 3 года назад. Но «Спитфайр», который заслужил бессмертие в той битве, не играл заметной роли в битве, бушующей в небе Германии. Хотя мы не могли даже и мечтать, чтобы на «Спитфайре» долететь до Берлина и вернуться, все пилоты сходились на том, что «Спитфайр IX» был лучшим тактическим истребителем. Но его радиус действия остался тем же, что и раньше, поэтому мы продолжали свои тактические вылазки. Американцы были вынуждены сражаться в одиночку.
Весной 1943 года в Англию в краткосрочный отпуск прилетел Билли Бартон, воевавший в Северной Африке. Так как его жена Джин жила недалеко от Кенли, мы сумели встретиться и устроили вечеринку в нашем офицерском клубе. Как летчики всего мира, мы говорили о боях и хулиганских выходках. О Кокки, который тоже воевал в Северной Африке, о Нипе, который над Мальтой получил пулю с вражеского истребителя в очень деликатную часть тела. Билли сказал мне, что должен возвращаться через несколько дней. Его должны были произвести в полковники и дать под команду истребительное авиакрыло. Однако бомбардировщик «Хадсон», на котором Билли летел, пассажиром, пропал без вести над Бискайским заливом. Вероятно, он был сбит немецким ночным истребителем. Больше мы его не видели.
Эл Дир и я были награждены Орденами за выдающиеся заслуги в один и тот же день. Я позвонил ему в Биггин и предложил встретиться в клубе «Киммал» на Барли-стрит чтобы устроить небольшой праздник. Это уютное гостеприимное местечко принадлежало бывшему капитану Королевского Летного Корпуса Бобби Пейджу, который был и остается моим добрым другом. В годы войны клуб был популярным местом встречи
