Темнота узких, грязных переулков обострила мои рефлексы. Ангелина играла свою роль хорошо, но я сомневался, что она делит постель со всеми космонавта— ми, попадавшими в этот порт. Скорее, у нее есть сообщник, который спрятался где-то тут с тяжелой дубинкой в руках. Или я черезчур подозрителен? Я постоян— но держал руку в кармане на пистолете, но воспользоваться им не пришлось. Мы пересекли еще одну улицу и нырнули в длинный коридор. Она молча шла впереди. Мы никого не встретили, и никто не за— метил нас. Когда она открыла комнату, я немного успокоился. Она была настолько маленькая, что в ней негде было спря— таться сообщнику. Ангелина направилась прямо к постели, а я решил проверить, заперта ли дверь. Она была заперта.

Когда я повернулся, на меня был нас— тавлен автоматический бесшумный 0,75 калибра, такой огромный, что она держа— ла его обеими руками.

— Это что же, грабеж?

Я возмутился, понимая, что в своих действиях прозевал что-то очень важное.

Моя рука все еще сжимала в кармане пистолет, но вытащить его было равно— сильно самоубийству.

— Я пристрелю вас, даже не зная име— ни, — ласково сказала она.

Она улыбнулась, демонстрируя велико— лепный ряд белых зубов.

— Вы тот, кто сорвал мою операцию с линкором.

Ее улыбка становилась все шире, но она пока не стреляла. Она наслаждалась неуправляемыми эмоциями, отражавшимися на моем лице. Ловец попал в ловушку, его привели именно туда, куда хотели, и ничего поделать уже было нельзя.

Увидев, что я все осознал, Ангелина громко рассмеялась, чисто и ясно, как серебряный колокольчик, одновременно усиливая давление на курок. Она была настоящая артистка. Точно в тот момент, когда мое отчаяние достигло максимума, а безнадежность положения стала очевид— ной, спусковой крючок был нажат

И не один раз, а снова и снова.

Четыре разрывавшие плоть пули прямо в сердце. И последний выстрел прямо между глаз.

Это был еще не возврат сознания, а выплывание из красной тьмы. Организм отчаянно боролся с болью. Было ужасно, что глаза мои закрыты и открыть их не— вероятно трудно. В конце концов я сде— лал это, и из красной тьмы появилось лицо в виде пятна.

— Что случилось? — спросило пятно.

— Я собирался узнать об этом у вас,

— сказал я.

Я замолчал, поражаясь, как слаб и безжизненен мой голос. Что-то влажное коснулось моих губ. Это была салфетка, вся в красных пятнах.

Когда зрение вернулось ко мне, пятно превратилось в молодого человека в бе— лом. Доктор, наверное, и я, должно быть, в больнице.

— Кто стрелял в вас? — спросил док— тор. — Кто-то сообщил о выстрелах, и скажите спасибо, мы приехали как раз во

—время. Вы потеряли много крови — пере— ливание вам уже сделали — и, кроме то— го, имеются множественные повреждения локтевой и лучевой костей от пули, ко— торая дальше задела правый висок и, возможно, повредила череп. Вероятно за— деты ребра, и есть подозрение на внут— реннее кровоизлияние. Кто-то сильно не— навидит вас? И кто же?

Кто? Конечно, моя дорогая Ангелина.

Искусительница, соблазнительница, убийца пыталась расправиться со мной. Я все вспомнил. Широкий ствол пистолета с черной дырой, в которой, кажется, может уместиться целый звездолет. Сверкающее пламя, пули, ударившие в меня, гаранти— рованный пуленепробиваемый жилет принял на себя мощь выстрелов. У меня возникла надежда, что она этим удовлетворится, но нет, ствол поднялся к моему лицу.

Я вспомнил последний свой жест, ког— да закрыл лицо руками и качнулся в сто— рону в отчаянной попытке спастись.

Это чудо, что попытка удалась. Пуля, видимо, срикошетила от костей руки и только задела череп, вместо того, чтобы пройти через него. Тем не менее, было много крови и неподвижное тело на полу, что и ввело Ангелину в заблуждение. Шум от выстрелов в той маленькой комнате, мой ненаглядный труп и кровь что-то сдвинули в ее женской натуре, по край— ней мере, чуть-чуть. Она быстро покину— ла комнату до того, как туда пришли. Если бы она задержалась хоть на секун— ду, чтобы убедиться…

— Ложитесь, — сказал доктор. — Если вы не будете лежать, я сделаю вам укол, который отключит вас на неделю.

Только когда он произнес это, я за— метил, что сижу и хихикаю, как сумас— шедший. Во время движения грудь мою пронизывала боль, и я дал себя уложить.

Теперь мой мозг начала занимать мысль о том, чтобы выбраться отсюда. Игнорируя боль, я осмотрел приемную, думая, как извлечь выгоду из того, что судьба подарила мне жизнь, в то время как Ангелина думает, что я мертв.

В приемном покое мне мало чем уда— лось поживиться. Я стащил только ручку да официальные формы с полки над моей головой. Моя правая рука работало неп— лохо, хотя меня и пронизывала боль при каждом движении. Робот подвел каталку под мои носилки и повез в палату. Когда мы выезжали, доктор просунул какие-то бумаги в держатель над моей головой и приветливо кивнул. Я одарил его ответ— ной улыбкой и продолжал движение.

Как только он скрылся из вида, я выхватил бумаги и быстро просмотрел их.

Здесь был мой шанс, если я успею им быстро воспользоваться. Это было заклю— чение в четырех экземплярах. Пока эти формы не попадут в машину, меня не су— ществеут, я в статистическом забвении, из которого должен выбраться в палате.

Мертворожденный — вот мое описание. Я скинул на пол подушку, и робот оста— новился. Он не обратил внимания на то, что я пишу, и останавливался еще два раза, подбирая подушку и давая мне вре— мя закончить мою фальшивку.

Этот доктор Мквкбоз — именно это можно было прочитать в его подписи — оставил много места между подписью и последней строкой заключения. Я допол— нил его, стараясь максимально подражать его почерку. «Множественные внутренние повреждения, — написал я. — Умер в пу— ти». Это звучало достаточно официально. Я быстро добавил: «Все попытки реаними— ровать не дали результатов». На момент я усомнился в правописании последнего слова, но поскольку в слове «множест— венные» доктор МКвбкоз написал одно 'и', еще одна ошибка ничего не меняла. Последняя фраза позволяла надеяться, что меня не будут колоть и оживлять электричеством, ведь я — труп.

Перед тем, как выехать из коридора, я положил на место формы и притворился мертвым.

— Тут Д.О.А., Свенд, — сказал кто-то, забирая бумаги за мой головой.

Я услышал, как робот укатился прочь, равнодушный к тому, что его пишущий и роняющий подушку пациент внезапно умер.

Это отсутствие любопытства всегда мне нравилось в роботах. Я мысленно предс— тавил себе смерть в надежде, что соот— ветствующее выражение отразиться на мо— ем лице.

Кто-то дернул меня за ногу, стягивая ботинок и носок. Рука схватила ступню.

— Какая трагедия, — сказал приятный голос. — Он еще теплый. Может быть, по— ложим его на стол и попробуем реаними— ровать?

— Не-а, — сказали из соседней комна— ты. — Они уже пытались в приемном по— кое. Положи его в бокс.

Ужасающая боль пронизала мою ногу, я чуть не закричал. Только огромным воле— вым усилием я заставил себя лежать не— подвижно, в то время как этот болван затягивал проволоку вокруг моего боль—