— Я полностью поддерживаю ваше негодование, однако мы в безвыходном положении. Сохранить тысячу молодых и здоровых жизней для Германии лучше, чем оставить тысячу семей без сыновей, мужей, отцов. Надеюсь, война скоро закончится нашей победой и мы вернемся из русского плена. Допускаю, кто-то может и погибнуть в плену, но основная часть выживет и вернется домой героями. Некоторые из вас, наверное, думают, что командир продался комиссарам. Поверьте, я не предатель, просто хочу сохранить ваши жизни. Понимаю, вы присягали и готовы умереть за нашего фюрера и великую Германию в бою. Но речь не идет о бое, когда можно ответить ударом на удар. В данном случае это будет просто самоубийством без ущерба для противника. Безусловно, мы можем открыть огонь по берегу из всех орудий и даже что-то там уничтожить, прежде чем нас торпедируют, но слишком уж ничтожна плата за вашу жизнь. Возможно, я и предаю вас, но только ради вас, и за это предательство буду отвечать один. Я все сказал, решать вам: или героическая смерть, или позорная, но жизнь. Пять минут на раздумье, не согласные со мной, выйти из строя на три шага.
Строй матросов зашевелился, многие переговаривались между собой, кто-то стоял молча, обдумывал, как поступить. Жить хотелось всем, за исключением разве что нескольких ярых фанатиков, которые вышли сразу после выступления капитана. Таких набралось десятка два, включая нескольких офицеров.
— Командир, ну что там видно? Намерены они сдать свой корабль или нет?
— А ты, Петрович, сам погляди, — уступая место у перископа, ответил я. — Похоже, у них там голосование идет.
— Командир, может, их поторопить, — глядя в перископ, предложил старпом.
— Даем им еще пять минут, если они и тогда не ответят, действуем по твоему плану.
На берегу тоже наблюдали за крейсером, гадая, что предпримут немцы в этой ситуации. Корабль пока молчал и не двигался, что именно происходило на его палубе, из-за большой удаленности понять было невозможно. Орудия береговых батарей держали его на прицеле, готовые в любой момент открыть огонь.
— Товарищ лейтенант, семафор с «Куйбышева»! — прокричал сигнальщик батареи.
На палубе крейсера все еще шло обсуждение услышанного, но к единому решению пока не пришли. Про себя почти все готовы были сдать корабль, но вслух высказаться не решались. Каждый надеялся на то, что это сделает кто-то другой за него и его не будут считать трусом. Обсуждение могло продолжаться до бесконечности, но в нескольких сотнях метров разорвавшийся снаряд ускорил процесс. Было принято решение поднять белый флаг.
— Передайте радиограмму на подлодку. Мы подняли белый флаг, сдаемся, — приказал Болькен начальнику связи.
Некоторые самые фанатичные бросились крушить приборы и оборудование, чтобы не достались врагу, но были вовремя остановлены по приказу капитана другими матросами. Кое-кто от страха перед русским пленом, фюрером и позором пустил пулю в лоб.
Были спущены все плавсредства. В первую очередь с корабля сняли четырех погибших матросов из расчета зенитной установки, а также десяток раненых, большинство — зенитчики. Самострелов не брали. Капитан в последний раз обошел свой корабль, прощаясь с ним. Если бы не ответственность за жизнь экипажа, он бы не задумываясь взорвал крейсер, как в аналогичной ситуации поступил командир корабля «Адмирал граф Шпее». Правда, там была немного другая ситуация, тот корабль находился в нейтральных водах, и экипаж был просто интернирован.
Поднявшись на верхнюю палубу, капитан увидел, что почти все плоты и шлюпки отошли от борта крейсера переполненными, на палубе оставалось еще несколько десятков человек. Из пролива показалось судно, которое направлялось к ним. Тот самый корабль, по которому открывали огонь в начале боя. Он приближался осторожно, постоянно маневрируя, опасаясь получить в борт залп с крейсера.
— Если бы не эта подводная лодка, можно было бы попытаться захватить этот корабль, использовать в качестве буксира или в крайнем случае перейти на него, взорвав крейсер, и попытаться проскочить в Норвегию, — вслух размышлял старпом.
— Вот именно. Из-за этой подлодки вся операция провалилась. Скорее даже не из-за нее, а из-за утечки информации о планах по этой операции. Они уже нас ждали, ко всему были готовы. Все подлодки, которые задействованы с нами в этой операции, потоплены. Следовательно, план всей операции был получен русскими, наверное, даже раньше, чем мы его прочитали. Вы не задумывались над этими невероятными совпадениями, когда наши корабли попадали под удар подводных лодок? Как будто их там уже ждали.
— Не задумывался, но теперь мне кажется, вы правы. Возможно, у нас в штабе завелся вражеский агент.
— Вот видите, эта операция была изначально провальная. Пусть меня считают предателем, но я спасу свой экипаж от уничтожения.
— Командир, с крейсера пришла радиограмма о сдаче корабля, — доложил Пономарев.
— Передать на берег, пусть высылают пару судов, чтоб подобрать экипаж крейсера, если будет в этом необходимость, а так пусть только сопровождают шлюпки до берега. Я бы посоветовал высадить их на остров в проливе. Передайте на крейсер, чтобы не вздумали брать с собой оружие и прекратили крушить оборудование, иначе договоренности придет конец. И сообщите в штаб Северного флота, чтобы высылали боевые корабли для сопровождения и буксировки крейсера на ремонт в Молотовск и для перевозки пленного экипажа.
Глава одиннадцатая
Ребус
Начальник разведки Вазгин чуть ли не бегом спешил в кабинет к контр-адмиралу Кучерову с только что перехваченными и полученными радиограммами.
— Товарищ контр-адмирал, разрешите?
— Заходи, Павел Алексеевич. Что такой возбужденный? Что-то случилось?
— Случилось. Вот, получили радиограммы из штаба Беломорской флотилии.
— Докладывай, не томи, а то, смотрю, сейчас из штанов выпрыгнешь.
— В первой сообщается, что в восемь тринадцать по московскому времени германский военный корабль, предположительно «Шеер», предпринял попытку обстрела порта Диксон, но получил достойный отпор. Зафиксировано несколько попаданий, пожар на корме и в средней части корабля. На берегу есть погибшие и раненые из личного состава береговых батарей и защитников порта. Получил незначительные повреждения СКР-19, есть разрушения на берегу.
— Значит, объявился, теперь мы точно знаем, где его искать. Надо срочно направить торпедоносцы на перехват.
— Степан Григорич, давайте я вам вторую радиограмму прочитаю.
— И что там?
— А это очень даже интересно. В восемь сорок девять корабль противника вышел из боя с явными повреждениями рулей и винтов или машинной установки, так как стоит без хода в восьми милях от берега. Предположительно, был атакован подводной лодкой.
И вот еще одна радиограмма. В десять сорок одну противник поднял белый флаг и покидает корабль.
— Что, опять наша марсианка или другая?
— Она самая. Вот и радиограмма за их подписью с просьбой выслать боевые корабли для охраны карманного линкора «Шеер» и сопровождения пленного экипажа, а также буксир для буксировки корабля в Молотовск для ремонта и модернизации.
— А немцы свой корабль не взорвут?
