полезна в этом деле. Она говорила: «Пока тебе нет сорока лет, ты должен сыграть «Мэкки-Ножа». Я обычно её слушаю. У нее есть интуиция, она понимает то, что мне надо. Вы живете только один раз, и если вам дается возможность, подобная этой, вы берете ее и смотрите, сможете ли ею воспользоваться».

Театральная карьера Стинга не очень-то удалась, классический мюзикл Брехта?Вайля о лондонских низших слоях сошёл со сцены из-за падения интереса публики почти сразу, через два месяца с момента премьеры на Бродвее. Но Стинг представил последний спектакль этого показа в виде своей персональной шутки. Он отрастил зловещие усы для роли Мэкхита. Когда пришло время сцены в тюрьме, он появился на сцене с лицом, покрытым мыльной пеной. Затем пока он пел и исполнял какие-то акробатические номера на различных трубах, служащих решетками в камере, он побрился под рев зрителей и актеров.

Потом заказал автобус прямо к дверям сцены, собрал всю труппу и обслуживающий персонал и отвез их в свои апартаменты в Центральном Парке, где был устроен шикарный новогодний вечер, и все развеселились и позабыли о несчастной судьбе театральной постановки.

Вскоре после этого было объявлено, что Труди ожидает рождения третьего ребенка этим летом.

Несмотря на всю показную браваду, проявленную Стингом после провала «Трехгрошовой оперы», певец был очень подавлен своей явной неудачей на Бродвее, в особенности потому что, он один был огульно обвинен в провале спектакля. Критики говорили, что ему следует петь и отказаться от далеко идущих честолюбивых планов стать большим актером.

Но упрямый Стинг снова попытался освоить другую сферу, хотя фактически девяносто пять процентов его ежегодного дохода (равного десяти миллионам долларов!) давала музыкальная карьера. Когда доктора предупредили Стинга, что напряженный график серьезно угрожает его голосовым связкам, вперед выступил Майлз Копленд, настояв на том, чтобы он взял перерыв во всех остальных видах деятельности. Копленд был достаточно сообразительным, чтобы знать полную цену своего лучшего вложения. Он также сказал Стингу в недвусмысленных выражениях, что ни в коем случае не позволит ему пожертвовать музыкальной карьерой ради актерства или еще чего-либо.

Это был еще один пример продолжающегося влияния Майлза Копленда на Стинга. После совместных более чем десяти лет работы они стали еще ближе друг другу, несмотря на огромные разногласия между ними в политических и социальных вопросах. Стинг продолжал признавать то, насколько для него ценно руководство Майлза. Копленд выверял каждый шаг с военной точностью и считал, что Стинг, по крайней мере, протянет еще лет двадцать до выхода в отставку.

В течение более чем месяца, пока продолжались проблемы с голосом, Стингу в буквальном смысле слова было запрещено говорить, кроме тех случаев, когда это было крайне необходимо. С большинством людей он общался посредством записок и постоянно вдыхал смягчающий пар из респиратора.

Стинг посвятил альбом «Клетки для души» своему отцу, а также двум коллегам по «Трехгрошовой опере» — режиссеру Джону Декстеру и актеру Этилу Айчелбергеру (они оба умерли в 1990 году). Над альбомом витали образы из детства певца, проведенного в Ньюкасле. «Мои отношения с отцом были сложными, и они так и не были решены. Я чувствую, как будто что-то уравновесилось теперь, с выходом этой записи. Это единственное, что я могу сделать».

Образ Стинга как дикого человека из рок-пространства продолжал буквально день ото дня рассеиваться. Не только поклонники, которые посещали его концерты, выглядели все более и более довольными собой и жизнью яппи[25], но и он также, казалось, вносил свой вклад, заставляя себя казаться таким… приятным.

Когда он посетил пресс-конференцию, проводимую перед началом одной записи, он появился на ней со своим пятилетним коккер-спаниелем, одетый как в рекламе «Country Life».

Чтобы подпитать респектабельную сторону рока еще больше, Стинг и его группа намеревались создать репутацию, которая была почти вызывающей в своём аскетизме. «Вам нужны витамины и физические упражнения каждый день», — настаивал Стинг. Это было как музыка для ушей публики в возрасте тридцати с небольшим лет, которая стояла в очередях, чтобы попасть на его концерты.

На гастролях Стинг, свободный от наркотиков и девушек, утверждал, что его группа просматривает видеокассеты с «Fatal Attraction» («Роковое влечение») в автобусе по пути на все концерты «в качестве урока, чтобы не связываться со странными женщинами». Объясняет один из действующих членов обслуживающей команды: «Я думаю, что это тоже была частично идея Майлза Копленда. Он ясно дал понять, что не одобряет, когда мы подбираем девиц во время выступлений».

Стинг иногда даже мягко напоминал своим коллегам-музыкантам об их «обязанностях семейных людей».

Этот же член группы добавляет: «Другими словами, они были предупреждены, что их уволят, если застукают с залетной женщиной после выступления. Когда «Роковое влечение» было впервые показано в нашем гастрольном автобусе, мы все смеялись, но Стинг сидел все время с серьезным лицом. Мы поняли, что он действительно ждёт от нас, что мы будем держаться подальше от всяких женщин».

Эта моральная направленность сохраняется и по сей день, и еще весной 1995 года «Роковое влечение» все еще показывалось в гастрольных автобусах Стинга.

Вне сцены единственным «настоящим» пороком Стинга оказался его любимый клетчатый замшевый розовый жакет от Готье, который стоил ему круглую сумму в восемьсот фунтов. «Я предпочитаю тратить свои деньги, нанимая четверых лучших музыкантов мира, — объяснял только что коронованный «Король Рассудительности и Целостности», — чем заниматься всем этим самому».

Все это было музыкой для слуха яппи — недавно примкнувших к нему поклонников, ориентированных на такие ценности как семья, стабильность и благополучие.

В живописном доме Стинга в Хайгейте, в Северном Лондоне, имелась карикатура из «Нью Йоркер» вставленная в раму, и находилась она в туалетной комнате на первом этаже. На ней были изображены два бизнесмена, спокойно болтающие в баре. Один говорил другому: «О, я достаточно счастлив, я просто хочу, чтобы моя жизнь была больше похожа на жизнь Стинга».

Эта карикатура, казалось, отражала достижения Стинга. Его продолжающиеся отношения с Труди были, возможно, самым примечательным «подвигом».

«Труди изменила меня. Она настоящий друг. Мы приятели. Мы ходим везде вместе и все делаем вместе. Она может меня так критиковать, чтобы это не стало роковым для наших отношений, и я могу то же самое делать с ней. Первое, что поражает людей в ней, так это ее чувство юмора. Она очень забавна. Когда я становлюсь серьезным или начинаю много мнить о себе, она действительно разбивает меня своими остротами, которые мне на пользу. Она очень забавная женщина, она страстная, умная и она просто сука, когда ей надо быть такой».

Стинг даже умудрился восстановить дружбу со своей первой женой Фрэнсис. Это было так цивилизованно. «Я переживал, как дети справятся с распадом нашего брака. Это было чем-то исключительным, но теперь это обычное дело, что браки распадаются, — объясняет певец. — Проблемы, перед которыми стою я, моя бывшая жена, дети и моя настоящая подруга, не являются исключительными, но это те проблемы, которые надо рассмотреть».

«Мне повезло. У меня очень хорошие отношения со всеми моими детьми и моей бывшей женой. Я думаю, что у нас все прошло хорошо, мы все хорошие друзья и у нас есть что-то общее и важное».

Впрочем, несмотря на эти успокаивающие слова, Стинг, что типично для него, не мог устоять, чтобы не порассуждать о чём-то запредельном, как он делал в те годы, когда расставался с Фрэнсис. Его преследовала мысль, что же произойдет, если он и Труди расстанутся. Он даже зловеще допускал: «Я не верю в ту идею, что если у вас любовь, то она непременно будет длиться все время. Я думаю, что это чушь.