Я думаю, что романтическая любовь, по классическому определению, не может длиться вечно. Я думаю, что есть другой вид любви, которая более приземленная (так сказать, кухонные отношения), которая приходит после разделения совместных обязанностей».

«Говоря, что она не будет длиться вечно, вы смотрите на неё свежим взглядом. Важен вопрос: «Что происходит? Хочу ли я, чтобы это происходило, и если хочу, то что я делаю, чтобы сохранить ее?» Я не думаю, что вы можете почивать на лаврах и говорить «мы любим друг друга, и это так». Я думаю, что если вы делаете так, то вас ждет сюрприз».

Все это время, несмотря на то, что он владел домами по обе стороны Атлантики, Стинг был решительно настроен воспитывать своих детей в надежном дружеском окружении, что исключало постоянное проживание в Америке. Он признавался, в своих пробританских настроениях, когда говорил: «Я хочу, чтобы они ходили в английские школы и говорили с британским акцентом. Мне самому нравится быть англичанином».

Сингл Стинга «Англичанин в Нью-Йорке» подтвердил эту точку зрения. Героем, вдохновившим музыканта на эту песню, стал Квентин Крисп, которого Стинг впервые встретил, когда они вместе играли в «Невесте», четыре года назад.

Крисп рассказывает эту историю в своей неподражаемой манере: «Секретарь господина Стинга позвонил мне и спросил, не смогу ли я пойти в определенный ресторан на Западном Бродвее пообедать с господином Стингом. Это было милое место, и управляющий был настолько впечатлен посещением звезды, что угостил нас вином за счет заведения.

Затем господин Стинг сказал мне, что он собирается написать песню об изгнаннике в Нью-Йорке и что это будет обо мне. Затем он спросил, не снимусь ли я на видео, которое будет сопровождать песню, и я, естественно, согласился.

Когда мы снимались в центре Нью-Йорка, был ужасно холодный день, и господин Стинг любезно позволил мне пойти в его апартаменты, когда мы закончили съемку. Это было странное место, абсолютно голое, там не было ничего, кроме детской кроватки для их ребенка. Господин Стинг дал мне поесть, и я ушел довольный. Была ли его песня очень хороша в музыкальном отношении, я не знал, но после того, как я появился на видео, я все время получал письма и посылки от людей, которые просили меня свести их со Стингом, хотя я и понятия не имел, где его искать.

Стинг произвел на меня впечатление, потому что он всегда смотрит прямо на вас, и вам кажется, что он понимает всё в этом мире. Господин Стинг очень знающая личность, которая, наверно, не греется в лучах своего собственного величия. Между ним и миром нет барьера.

На съемочной площадке он не вмешивался в действия режиссера и всегда брал на себя руководство работой в самый подходящий момент. Но он никогда не интересовался моей жизнью».

Стинг сам был невероятно впечатлен Криспом и описывал его так: «Он воплощает женскую этику, что я нахожу очень привлекательным. Это не сексуально, но он очень мягок, вежлив, имеет хорошие манеры и располагает к себе. Так что хотя песня и о мужчине, но в действительности она о женской власти».

Отношение Стинга к проблеме защиты природы было уже известно во всем мире. Но в некоторых ситуациях он вёл себя, как казалось, крайне нелогично.

Испанские борцы за бескровный спорт (Барселона) попросили его изменить свое решение: не выступать на испанской арене для проведения боя быков. Он планировал выступление на Плаза Монументаль, но защитники животных упросили его перенести концерт на близлежащий футбольный стадион. Один из защитников природы прокомментировал: «Просто сам факт согласия на выступление в этом месте может быть истолкован как примирение со скотобойней, которая обычно имеет место на этой территории. То место, которое обычно используется для забоя скота, пыток и медленной смерти невинных тварей, совсем не подходящее место для концертных выступлений».

Стинг был вне себя от самого предположения, что он может поддерживать бой быков, но упрямо отказался изменить место выступления. «Просто потому, что кто-то выступает с концертом на ринге для быков, это не означает, что он втянут в этот кровавый спорт», — настаивал его представитель. Это непреклонность была весьма любопытной. И она свидетельствовала о том, что деловая сторона гастролей и зарабатывание денег — все еще приоритетны для Стинга.

У Стинга было одно пристрастие, о котором знали лишь несколько человек, оно бы несомненно удивило высоконравственную часть его аудитории. Он имел особенную склонность к стриптиз-клубам и барам, где девушки появлялись без верхней части костюма. Имело ли это отношение к легендарной сексуальной гонке Стинга — неизвестно.

Этот интерес начал привлекать внимание общественности в конце восьмидесятых годов. С момента создания потрясающей «Роксаны» Стинг сохранил стойкий интерес к «нездоровой стороне жизни». Конечно, речи не было о том, что он искал сексуальных услуг проституток, но он, безусловно, был заинтересован изучением «женщин ночи» приблизительно так, как художник изучает ландшафт.

Однажды Стинг пустился в пляс вместе с танцовщицей, исполнявшей танец живота в ночном клубе в Афинах, со своим большим другом Брюсом Спрингстином. В тот день Стинг устроил четырехчасовую вечеринку в таверне в честь своего тридцатисемилетия. Среди гостей был и Питер Габриэль. Майлз Копленд, который обычно не посещал такие мероприятия, смотрел на все это с выражением удивления: Стинг разделся до шорт, прежде чем присоединился к порочному танцу танцовщицы.

Труди там не было, и нью-йоркский фотограф Арнольд Грэхэм прокомментировал: «Это была самая дикая вечеринка из всех, на которых я присутствовал. Стинг плясал как подросток. Все изрядно накачались».

Как позже объяснял один из друзей: «Труди к этому относилась с одобрением. Она знала, что у Стинга был здоровый интерес к таким местам. И она без колебаний доверяла ему».

Фактически же Стинг и Труди часто посещали клубы транссексуалов и стриптиз-бары в наиболее скандально известных районах «красных фонарей» мира — в Париже, Лондоне и Рио. «Стинг никогда не скрывал своей заинтересованности в этой стороне жизни и уговаривал вместе ходить с ним в такие места», — говорит другой его друг. Стинг искренне верит, что проститутки и стриптизерши — «хорошие люди». Женщины очаровывают его, и он не видит причины, по которой бы ему стоило отказаться от этого интереса.

Стинг продолжал испытывать проблемы с голосом и начал использовать увлажнитель все более регулярно, даже когда исполнял «живой» концерт. Один из журналистов нью-йоркской «Таймс» был настолько поражен, что писал: «В старые времена, если какой-то туман проплывал над головой певца, то это был фимиам или марихуана. Но мистическое озарение и старомодные возбуждающие ум вещества в наше десятилетие уступили дорогу заботам о здоровье — увлажнителям».

Приблизительно в это же время, после еще некоторых стимулирующих сеансов с психиатром в Лондоне, Стинг признался одному своему другу, что он серьезно размышляет над тем, не пройти ли курс обучения и не стать ли аналитиком по Юнгу.

Когда журнал «Роллинг Стоун» поинтересовался его реакцией на то, что его часто упрекают в избыточном самомнении, он ответил: «А что такое самомнение?»

Тогда его спросили: «После всех этих лет разве вы не устали от имени Стинг?»

Стинг ответил со всей серьезностью: «Оно не более глупо, чем Бетховен или Моцарт».

При всём этом Стинг продолжал делать щедрые (из собственного кармана) пожертвования на добрые дела. Он даже отдал свое сокровище — саксофон — в Фонд матери Терезы для бездомных. Он играл на нем