было бы здорово заполучить его на борт».

Отношения Дютелье со Стингом никогда не были гладкими из-за столкновения «я» каждого из них. Бельгиец все еще рассматривал деятельность вокруг тропических лесов и Раони как свой проект. Но Стинг при этом считал, что теперь он — лидирующая фигура. Кстати, и многие люди говорили, что Дютелье был человеком, с которым трудно работать.

Была и еще одна, достаточно известная проблема в этом мировом турне, которая так никогда и не стала достоянием гласности. Одна из женщин, преследовавших группу, атаковала Стинга и вешалась на него при каждой возможности.

Однажды, когда Стинг был один в номере отеля в Риме, эта женщина, привлекательная брюнетка, появилась возле его двери, набросив пальто на голое тело, и тут же скинула его на пол в тот момент, когда Стинг открыл дверь. «Стинг захлопнул дверь и позвонил одному из своих помощников, а весь инцидент замяли», — вспоминает один из членов команды, принимавших участие в мировом турне.

Карлос Пайва объясняет: «Труди разрешила всю эту ситуацию великолепно. Она знала, что эта женщина пыталась заманить Стинга в постель, но она повернула всю ситуацию, представив ее как шутку. В конце концов та женщина сдалась».

Премьера «Бурного понедельника» состоялась в Британии в январе 1989 года и получила вполне хорошие отклики. Однако Стинг использовал публикации об этом фильме для того, чтобы начать едкие нападки на Голливуд. «Проблема моих фильмов в том, что я очень часто был там самым опытным актером», — сказал он одному журналисту. Затем Стинг начал впервые открыто анализировать свои кинематографические попытки: ««Невеста» была ужасной. Я был в ней самым лучшим».

Он описал режиссера «Дюны» Дэвида Линча как «монстра, глупца со Среднего Запада». Многие обозреватели размышляли, почему же Стинг не сразу разобрался во всех недостатках кинопроектов, в которых принимал участие.

К сожалению, «Бурный понедельник» не сделал сколько-нибудь значительных кассовых сборов. Его воспринимали как фильм с хорошей задумкой, но уже слишком большим количеством прорех в сюжете, чтобы действительно волновать публику в течение почти двух часов.

Стинг и вся сопровождающая его группа спасителей тропического леса налетала много миль по воздуху во время их мировых гастролей. Но надо признаться, это было одно из самых утомительных турне Стинга.

В Австралии измученный Стинг обнаружил, что он настолько охвачен предрассудками Раони, что позволил индейцу благословить вертолет, прежде чем они согласились лететь на нем. «Даже пилот стал абсолютно уверенным в том, что они разобьются, если Раони не благословит его», — объяснял организатор турне Карлос Пайва.

Во время этих мировых гастролей Раони взял себе привычку брызгать на себя жидкость для полоскания рта, как будто это был одеколон. Карлос объясняет: «Мята для него пахла как дерево и напоминала ему о лесе. Впервые он обнаружил ее в одном из тех наборов, которые есть на борту в полетах на дальние расстояния».

Однажды во время долгого полета Пайва сфотографировал спящего Раони и вспышка разбудила индейского вождя. Он стащил фотоаппарат у Карлоса и тайно проделал то же самое. Но только когда Карлос проявил пленку, он понял, что произошло.

Во время этого же самого полета Стинг и Раони прыгали и скакали как дети, делая фотографии друг друга. Между двумя мужчинами возникла тесная связь. Было почти что так, как будто мудрый старый Раони заменил ушедшего отца Стинга.

Сегодня Жан-Пьер Дютелье размышляет: «Раони все еще любит Стинга за то, что он сделал, и признает его вклад. Но была ли достигнута великая цель? Всё ли получилось? Вот что самое главное».

Дютелье осторожно подбирает слова, но сейчас он считает, что «он сгорел на этих тропических лесах». Он утверждает, что закулисные проблемы отражались на всем даже во время первой поездки с целью посетить Раони. В особенности было много натянутости между эксцентричным капитаном Келли и Стингом. «Стинг чувствовал, что путаная история капитана Келли потенциально наносит ущерб Фонду».

Дютелье говорит, что кампания по спасению тропических лесов ужасно сказалась лично на нем, особенно когда некоторые газеты и журналы начали ставить под сомнение мудрость этого проекта: «Я был почти уничтожен всем этим делом с тропическими лесами, в частности освещением этого дела впоследствии в прессе и на телевидении».

Дютелье крайне неохотно публично высказывал свое мнение о Стинге, но он все-таки сказал: «Я знаю о Стинге больше, чем кто-либо на земле, и в один день я могу рассказать все. Я могу так много рассказать, что это развеет многие иллюзии. Я слишком долго все делал за Стинга и закончил тем, что меня за это сильно критиковали. Стоит ли говорить об этом?

Я должен был многое знать. У Стинга слишком большое самомнение. Когда мы были вместе в джунглях, я пытался говорить с ним о церкви и религии, об обычных вещах, но он отказывался говорить. Он просто антисоциальный тип».

Дютелье даже утверждает, что однажды в джунглях Стинг повернулся к нему во время одного спора по поводу «эго» и сказал: «Я знаменит потому, что я талантлив».

Однако, по словам Дютелье, именно бразильцы пришли к негодованию от того, что Стинг собирался сделать в тропическом лесу. «Им не нравилось, что он вмешивается. Они считали, что это совершенно не его дело. Вот почему бразильское отделение Фонда превратилось в кошмар». Люди, бывало, говорили: «Почему его жена является одним из руководителей этого Фонда? Что она об этом знает?»

Затем, атакуя Дютелье сказал: «Мне бы хотелось, чтобы я нашел кого-нибудь другого для спасения индейцев». Он ссылается на то, что попытки Фонда добыть деньги были неверными и «патетическими». Дютелье говорит: «Стинг дает эти трогательные обеды с приемами раз в год, чтобы собрать деньги, но это все какое-то фальшивое, ненастоящее.» Неизвестно, не являются ли «этими трогательными обедами с приемами раз в год», о которых говорил Дютелье, ежегодные концерты в нью-йоркском «Карнеги Холле», которые организовывают Стинг и Труди и которые регулярно собирают пожертвования в размере 1,3 миллионов долларов ежегодно (за вычетом расходов).

Объясняя, зачем он ввязался в это дело, Стинг сказал миру: «Раони был такой прямой, такой приветливый и такой честный, что мне просто пришлось сказать «да». Он спросил меня, не мог бы он поехать в Европу, и я подумал, что было бы хорошо дать людям возможность послушать его».

Затем Стинг анализировал: «Нельзя недооценивать Раони. Он слишком хорошо понимает ценность популярности. В каком-то смысле он манипулировал мною даже больше, чем кто-либо другой. Когда я впервые познакомился с ним, я сказал: «Послушай, я только певец. Что я могу сделать?». Но когда он чего- то хочет, ему надо просто посмотреть вам в глаза и вы не сможете сказать «нет». В нем есть божий дар». Стинг, казалось, воспринимает свою роль как задачу «предоставить людям человека, с которым бы они могли соотнести эту проблему: «В конце концов теперь он самый узнаваемый индеец на земле».

Однако к этому этапу многие начали интересоваться, не позволил ли Стинг действительно, чтобы его тянули за собой. Певец упорно отказывался признавать, что дело обстояло так: «Раони сам предпринимал шаги. Он удивительный человек, совершенно неподкупный. У племени Кайапо есть слово «кенду», которое означает «другой мир». Миры могут соприкасаться, но они никогда не сливаются. Он смотрит на нас с простым отстранением. Он не может понять, почему мы хотим жить с автомобильными пробками, но внутреннее чувство благосклонности запрещает ему критиковать нас».