– Да ну? – В его голосе зазвучали прежние ироничные нотки, но, когда он небрежно откинулся на спинку сиденья, его глаза полыхали жарким пламенем. – Что ж, милая моя, это очень любезно с твоей стороны. – Увидев, как она удивилась, он негромко рассмеялся. – Именно так я сейчас и поступлю, но сначала я хотел бы тебя кое о чем предупредить. Обратного пути нет. – Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость этих слов. – Ты взяла на себя обязательство по доброй воле, и я заставлю тебя его соблюдать независимо от того, как изменятся твои чувства в будущем. Все это окончательно и бесповоротно.
– Да? – слабым голосом спросила она, и он угрюмо кивнул.
– А теперь давай пойдем и скрепим наш союз.
Келси резко подняла голову. Она попыталась спокойно встретить его взгляд, но ее выдали внезапно зардевшиеся щеки, а он улыбнулся, но его карие глаза не смеялись.
– Уже хочешь на попятный?
– Нет. – Она окинула его сардоническое лицо спокойным, недрогнувшим взглядом. Кто бы мог сомневаться, что он не захочет ждать?
– Значит, так тому и быть.
Когда он вышел из машины и подошел к ее дверце, ее на секунду охватило жуткое смятение, но он уже был рядом и открывал дверцу.
– Пойдем, посмотрим, что там. – Он указал на узкую тропинку, ведущую в глубокую, уединенную лощину с крутыми склонами, которую окаймляли невысокие холмы, заслонявшие ее со всех сторон, кроме неба, по которому летели низкие белые облака.
– А кофе?
– Позднее, милая моя, значительно позднее.
Глава 8
– Овечку ведут на заклание, – усмехнулся Маршалл, помогая Келси перебраться через ограждение дороги. За ним расстилался сплошь покрытый зеленым ковром луг, спускавшийся к видневшейся вдали речке, берега которой были сплошь усыпаны крохотными белыми и алыми цветами, похожими на маргаритки и граммофончики, испускавшие приторный одуряющий аромат. Маршалл минуту постоял неподвижно, закрыв глаза и вдыхая благоуханный воздух; Келси отметила про себя, каким землистым, несмотря на загар, было его лицо.
– Ты в порядке? – забеспокоилась она, но, когда он обернулся к ней, в его глазах играла улыбка.
– Просто радуюсь, что живу, пчелка моя. – На его лице появилось то самое странное выражение, которое она уже стала узнавать, но так и не могла понять. Держа ее за руку, он пошел по пологому склону вниз, к реке, и она почувствовала, как у нее внутри что‑то опасливо дрогнуло. Что ж, разве она не согласилась выйти за него замуж? Разве Маршалл – это Не Маршалл, который обязательно должен сразу потребовать своего? От испуга у нее по телу пробежали мурашки.
Теплый воздух был напоен ароматами цветов; когда они дошли до реки, Маршалл повалился в траву и хлопнул рядом с собой по земле, приглашая ее последовать его примеру:
– Иди сюда.
Она послушно села рядом; ее ресницы, затрепетав, опустились и накрыли глаза густой вуалью. Знает ли он, что она неопытна? Совершенно неопытна? Что будет, если она не оправдает его чрезмерных ожиданий, разочарует? Она хотела было что‑то сказать, но передумала. Что, в конце концов, может она ему сказать? Все, что приходило ей в голову, звучало как избитая фраза из третьесортного фильма. Не обижай меня, будь поласковей! От этой мысли у нее чуть не вырвался нервный смешок, и она покрепче стиснула зубы. Он еще, чего доброго, решит, что она сошла с ума.
– Какая ты красавица, пчелка моя, просто загляденье. – Он оперся на локоть, его смуглое лицо было нежным, а глаза горели жарким огнем.
– Спасибо. – Она бросила на него беспомощный взгляд, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. – Ты тоже очень даже ничего себе.
– Ой, Келси, ты меня уморишь… – хохотал Маршалл, придвигаясь к ней вплотную.
Она вся напряглась, и тогда он сел сзади нее, вытянув свои длинные, мускулистые ноги по обеим сторонам ее тела так, что она оказалась зажатой между ними, ее спина упиралась в его стальную грудь, а его подбородок покоился на ее шелковистых рыжевато‑каштановых волосах. Его тело обжигало ее через тонкую ткань блузки, но она была не в силах отодвинуться.
– Попалась, пчелка моя, – как‑то сонно проговорил он своим низким, сочным голосом. – Ну так что, проглотить мне тебя живьем или как? – Она попыталась шевельнуться, чтобы взглянуть на него, но не тут‑то было: он еще сильнее сжал ее бедра. – Нет, сиди тихо. И расслабься. Расслабься, и все.
Легко сказать, расслабься, когда тебя зажали в такие стальные клещи, подумала она про себя. У нее что‑то переворачивалось внутри, во рту пересохло, а с безмятежного неба нещадно палило раскаленное солнце. Этого не может быть. Это происходит не с ней. Все идет чересчур быстро.
– Ты будешь послушной женой, Келси? – Она слышала, что его голос дрожит от смеха, и почувствовала нестерпимое раздражение оттого, что превратилась в жалкую трясущуюся развалину, а он упивается своей властью над нею.
– Смотря…
– Смотря что?
– Ну, хотя бы как мы будем ладить между собой. – Она спиной чувствовала биение его сердца, и сохранять самообладание в таких условиях было немыслимо трудно.
– Ну, а как мы, по‑твоему, ладим сейчас?
– Не так уж и худо…
– Мы ладим отвратительно, но после свадьбы все изменится. – Она почувствовала, как он потерся об ее спину. – Большая часть наших раздоров – это просто фрустрация note 1 на сексуальной почве.
Стоило его голосу умолкнуть, как она почувствовала у себя на затылке его губы, и по ее спине пробежала дрожь восторга. Она затихла, а он откинулся назад в густую траву и, не выпуская ее из объятий, перевернул и положил на себя, так что она оказалась лежащей на нем лицом к лицу, а ее упругая грудь упиралась в его стальной торс.
– Ты такая сладкая… – Он перекатился так быстро, что она не успела ничего почувствовать: просто он вдруг оказался над ней, закрыв своим мощным телом солнце, и нежно, едва касаясь, стал покрывать поцелуями все ее лицо, а затем впился в губы бесконечно долгим, жгучим поцелуем, и ей страстно захотелось, чтобы он целовал ее так еще и еще.
Его руки скользили по ее телу, она с наслаждением вдыхала запах его кожи и уже не могла сдержать дрожи в руках и ногах.
Медленно, бесконечно медленно его губы , продвигались к бархатистой ямке у основания ее шеи, а потом, когда он нежными, неторопливыми движениями расстегнул ее блузку, – и
