облегчает жизнь.

– Ты не хочешь пожить у меня пару дней, пока мы не запасем тебе продуктов и тому подобное? – внезапно спросил Маршалл, когда они подкатили к ее дому. Лондон с его тусклым освещением и потоками дождя казался ужасно грязным и закопченным после солнечного буйства красок, из которого они только что вынырнули.

– Нет! – Она ответила так быстро и с такой страстью, что ей пришлось прикусить язык, едва она увидела, как на его лице появляется знакомая маска холодной отрешенности. – Нет, спасибо, – добавила она вежливее. – У меня впереди столько всего, нужно поскорее приниматься за дела. – Но было уже поздно. Тайная нить, ненадолго связавшая их после его рассказа о своем детстве, оборвалась, и, подняв багаж к ней в квартиру, он поспешил откланяться, как если бы тяготился ее обществом.

В тот же вечер она позвонила матери, чтобы сообщить, что через пять недель ее единственная дочь выходит замуж, и, как и ожидала, услышала множество возражений, которые отмела одно за другим в соответствии с заранее полученными от Маршалла инструкциями.

– Маршалл позвонил прямо из Португалии в церковь, и они согласились нас обвенчать, – твердо сказала она, умолчав при этом об огромном пожертвовании, которое Маршалл внес на ремонт этой церкви. – В это время года у них, можно сказать, глухая пора.

– Но как же твое платье, и подружки невесты, и я! – горестно причитала мать. – А приглашения? Как быть с приглашениями?

– Маршалл знает ателье, которое позаботится о платьях, все расходы он берет на себя, – твердо сказала Келси. – Там же подберут цветы и все остальное. Приглашения можно разослать на этой неделе, и, по‑моему, никто из знакомых не занят ничем таким, чего нельзя было бы отложить. Банкет пройдет в доме у Маршалла, там же – торжественный ужин для ближайших друзей и родственников. О'кей?

– Ну, я гляжу, у тебя уже все под контролем, – проворчала в ответ Рут, и Келси обрадовалась, что мама не видит кривую гримасу у нее на лице. Под контролем? Она не может держать под контролем ничего, а меньше всего – самое себя.

Обещав приехать навестить мать на следующий день, она решила налить ванну и полежать в теплой воде, чтобы успокоиться. Под ложечкой сосало, но в буфете были только консервы и какие‑то суповые пакеты, и она не решилась попытаться приготовить мало‑мальски приемлемый ужин из таких скудных припасов. С едой можно подождать до завтра. Прошлой ночью она так плохо спала, что ей совсем не повредит лечь в постель пораньше.

Она как раз вышла из ванной, завернувшись в толстый купальный халат, и вытирала насухо волосы, когда домофон сбоку от двери вдруг пронзительно заверещал. “О, нет!” – простонала она про себя. Она слишком измотана для того, чтобы с кем‑нибудь сегодня разговаривать. Да и кому известно, что она уже дома? Может быть, они уйдут. Она подождала, но домофон сработал снова.

– Слушаю?

– Терпеть не могу этих штук, – донесся до нее приглушенный расстоянием ворчливый голос Маршалла. – Я привез тебе кое‑что пожевать, чтобы ты до завтра не умерла с голоду.

– Ой, спасибо! – растерялась Келси. – Давай подымайся. – Времени одеваться не было, и она лишь потуже запахнула халат, ненадежнее затянула пояс и засунула ноги в белые пушистые шлепанцы. Она торопливо расчесывала щеткой влажные волосы, когда в дверь нетерпеливо постучали. – Секундочку!

– Какое у тебя смешное выражение, – лениво произнес он, когда она открыла дверь, и окинул внимательным взглядом ее раскрасневшееся лицо и длинные голые ноги. – Тебя будет приятно будить по утрам, – бросил он через плечо, не спеша прошел в крохотный закуток, служивший ей кухней, и стал распаковывать принесенную с собой коробку с продуктами. Она почувствовала, как щеки будто обдало огнем, но решила, что лучше сменить тему. Ей было неловко, а мысль о том, что под халатом у нее ничего нет, просто не давала ей покоя. – Пойду‑ка я чего‑нибудь куплю. Какую кухню предпочитаешь? Китайскую, индийскую?..

– Не все ли равно? – Она взглянула на него из‑под опущенных ресниц и, несмотря на то что его присутствие ее беспокоило, пришла на мгновение в такой восторг от того, что он рядом, что у нее закружилась голова. Какой он все‑таки замечательный! Но Келси поспешила отогнать эту мысль прочь.

– Выбирай, Келси, – медленно проговорил он, и в его голосе появились усталые нотки. – Тебе‑то, может, и все равно, а я умираю от голода.

– Тогда, пожалуйста, китайскую.

– Отлично. Я поставил в холодильник бутылку вина, так что приготовь стаканы.

Она застыла посреди комнаты с отсутствующим выражением лица, и, проходя мимо нее к выходу, он остановился, приподнял одной рукой ее подбородок, заглянул в потемневшие янтарные глаза, и его губы тронула легкая усмешка.

– Ну что, гора пришла к Магомету? – Не договорив, он поцеловал ее крепким, страстным поцелуем, от которого у нее по всему телу побежали мурашки, и она невольно подалась к нему. – Ужин. – Он решительно отстранил ее. – Да?

– Спасибо. – Он уже закрывал за собой дверь, когда она его окликнула:

– Маршалл?

– Да? – Он выжидательно обернулся к ней.

– Как все быстро происходит. – Она хотела, чтобы он поговорил с ней, рассеял ее сомнения.

– Быстро? – В его глазах появилось уже знакомое ей странное выражение, а лицо стало каким‑то отчужденным и холодным. – Ты и представить себе не можешь, сколько я терпел, Келси.

Не успела она его спросить, что он имеет в виду, как он исчез. Она раскупорила вино, зажгла газовый камин, пододвинула к нему два кресла, а сама ни на минуту не переставала размышлять, что бы мог означать этот странный ответ. Видимо, в том мире, где он вращается, связи возникают и рвутся намного быстрее, решила наконец она. Вероятно, он не привык ждать согласия женщины даже одну ночь, не то что месяцы. Вот, должно быть, и все, что он имел в виду.

Они ужинали у камина под дробный стук дождя по оконному стеклу, и она ни на секунду не переставала ощущать рядом его большое тело, едва уместившееся в ее маленьком креслице, и его длинные, мускулистые ноги, вытянутые в ленивой, расслабленной позе. Она невольно ловила каждое его движение, и хотя ее желудок наполнялся пищей, впоследствии Келси так и не смогла припомнить, что же она такое ела?

– Маршалл? – Она выглянула из крохотной кухни, где заваривала кофе. – Расскажи мне о себе. Я так мало о тебе знаю.

Он настороженно посмотрел ей в глаза, чуть прищурился, когда увидел, что она не отвела глаз, тихонько вздохнул, его губы тронула горькая усмешка, и он начал говорить. Слушая его рассказ о юности и деловой карьере, Келси понимала, что он рассказывает далеко не все. Он говорил совершенно бесстрастно и отстранение, тщательно подбирая слова и не впуская ее в свои мысли. Когда он замолчал и они оба стали пить кофе, она понимала его ничуть не больше, чем до начала рассказа. Он ни словом не обмолвился ни о Лоре, ни о других женщинах, бывших в его жизни, а у нее пока не хватало духа спросить его об этом. Она понимала, что воспоминания могут причинить ему слишком сильную боль.

– Я, пожалуй, пойду. – Он допил кофе и резко встал, и его напряжение передалось ей. – Завтра созвонимся.

– Да, хорошо.

Когда он стал натягивать на плечи свое тяжелое, толстое пальто, она взглянула в его сторону, не зная, что ее лицо выдает ее внутреннее смятение, а в глазах стоит тоска.