удивительного, что он завладел ее сердцем?

Марк убавлял скорость по мере того, как извилистая дорога с двумя рядами движения поднималась все выше.

— Опять эти уши, — Ким нагнула голову и подергала себя за ухо, как пловец, которого накрыло волной. Марк сам уже несколько миль ехал с заложенными ушами. — Ой, Марк! — Ким схватила его за руку.

Он свернул на обочину, но смотрел сейчас не на открывшуюся им панораму, а на лицо Ким, охваченное благоговейным страхом.

— Марк, я такой красоты еще не видела!

— Мы проезжаем перевал Уилкерсон. Меня самого всякий раз захватывает это зрелище.

— Перевал Уилкерсон, — повторила Ким и засмеялась. — Мы уже час едем по этой дороге, и один вид лучше другого.

Они вышли из машины и приблизились к хрустящему насту, образовавшемуся у края дороги. Перевал Уилкерсон находился на высоте более трех километров, и оттуда они могли созерцать уходящее вдаль заснеженное плоскогорье, по краю которого, далеко впереди, тянулись нескончаемые бастионы гор. В лучах заходящего солнца снег искрился и сверкал, золотисто-белое сияние слепило глаза.

— Все это для меня как откровение.

У Ким было вдохновенное лицо, и ее восторг бесконечно радовал Марка.

Он все еще не мог поверить, что он здесь, что он наплевал на работу, что Замброски придется теперь выкручиваться самому.

Марк знал, что поступать так не следовало. Уважаемые компаньоны, надо думать, сейчас в ярости. Причины для беспокойства у него, конечно, есть. Но в эти минуты они не много для него значили. Гораздо важнее было ощущение счастья и внутренней свободы, внезапно овладевшее им.

— Прислушайтесь, Марк, — Ким дотронулась до его руки.

— Я ничего не слышу.

— Вот именно, — прошептала Ким. Окружавшая их тишина была абсолютной и полной. Она владычествовала здесь, в Скалистых горах, окутывая все, что только мог различить глаз, на много миль вокруг.

Но нет, подумал Марк, слыша, как поет его сердце, радость может громко звучать даже в этой тишине.

Марку казалось, что Ким шмыгает носом.

— Холодный воздух, — поспешила объяснить она, — действует на носовые перегородки.

Но ей не удалось его обмануть. Марк подошел ближе и взял ее руку в свои. Ким оставила перчатки в машине, пальцы у нее были холодные.

Марк стоял молча, боясь нарушить словами очарование природы и помешать Ким проникнуться этим очарованием. Наконец она повернула к нему голову и улыбкой дала понять, что можно ехать дальше.

Поужинать они остановились в местечке Фэрплей. До конечной цели оставалось только двадцать миль, однако Марк слышал, как урчит в животе у Ким, к тому же он знал, что в местной гостинице, имевшей свою историю, хорошо кормят.

— Жду не дождусь, что вы скажете, — проговорил он, погружая ложку в густой овощной суп, который они оба заказали. С тех пор как они вошли сюда, Марк украдкой наблюдал за Ким. Сейчас Ким покраснела, что доставило ему большое удовольствие.

— Мне очень не по себе, Марк. Вы, наверное, считаете меня деревенщиной, но я действительно никуда не выезжала, поэтому веду себя как иные болваны туристы.

Марк медленно покачал головой, пристально глядя ей в глаза и не давая отвести взгляд.

— Нет, просто у вас свежее восприятие, а мне такая поездка очень сейчас нужна. Все это было так давно…

Когда же он потерял интерес к жизни? И почему этот интерес вернулся?

— Так как вам кажется это место?

Ким мечтательно улыбнулась и вздохнула.

— Нисколько не удивлюсь, если сюда войдет сейчас кто-нибудь из первых поселенцев. Вообще мне здесь нравится, только собираться в этом баре должны ковбои, а не современные парни в кроссовках. Легкие викторианские перекрытия тоже нравятся, и это старое пианино… Но чего я действительно никогда не забуду, так это скрипа половиц. Он-то и переносит меня в другие времена. Вы не замечали, как иногда какой-нибудь пустяк, запах мебельного лака, например, или падающий под определенным углом луч света…

Ким замолчала, увидев, что Марк не сводит с нее глаз и улыбается.

— Что такое? Почему вы смеетесь? — тут же ощетинилась она. — Я слишком много говорю?

— Я вовсе не смеюсь над вами, Ким. Просто радуюсь нашей поездке.

Когда они добрались до Брекенриджа, было уже темно. Лыжни, проложенные по склонам трех величественных гор, нависавших над маленьким городком, опустели. Наступало время вечерних развлечений.

Марк заранее заказал по телефону два номера в гостинице, расположившейся на склоне горы. Получив ключи, они поднялись в свои комнаты. Дверь Ким находилась как раз напротив двери Марка, и они не стали их закрывать, чтобы иметь возможность переговариваться, пока будут разбирать сумки.

Марк довольно посмеивался. Ким приводили в восторг самые обыкновенные вещи, вроде ковровых покрытий, по которым приятно ступать босыми ногами, или туалетных принадлежностей в ванной, которыми можно пользоваться бесплатно.

— Я готова! — объявила Ким, стоя на пороге его комнаты и вопросительно улыбаясь.

Был вечер пятницы, гостиница быстро заполнялась теми, кто собирался провести здесь свои выходные. Где-то внизу, в гостиной, уже звучала музыка.

— Я тоже. Вы еще в состоянии спуститься вниз и чего-нибудь выпить?

— Конечно.

Они направились туда, откуда доносилась музыка, и оказались в ресторане, где уже было полно народа. Музыкальный ансамбль исполнял какой-то рок в стиле кантри, а танцевавшие опережали Ким с Марком в смысле выпивки по крайней мере на три рюмки. Не без труда они отыскали два свободных места за столиком.

— Что будете пить? — Марку пришлось наклониться к Ким, чтобы она расслышала его.

— Ммм… Пожалуй, мартини.

— Почему мартини? — спросил Марк, когда официантка отошла.

— Я его никогда не пробовала, а поскольку предстоящие выходные обещают мне много открытий…

Ким отвела глаза и покраснела. Марк тоже почувствовал неловкость. Наверное, все-таки не стоило приезжать сюда вдвоем. Официантка принесла заказ.

— Мартини нужно смаковать, Кимберли, — назидательно произнес Марк голосом почтенного дядюшки.

— Слушаюсь, сэр, — усмехнулась Ким.

С ними за столиком сидели молодые ребята, лет по двадцать. Проведя день на лыжах, они успели загореть.

— Эй! — Один из них улыбнулся Ким. Он не отрывал от нее глаз с той минуты, как она села за столик.

Ее растерянная улыбка заставила Марка снова наклониться к ней.

— Все в порядке. Можете ему ответить.

Ким повиновалась, Марку же пришлось подавить досаду и вспомнить, что именно для этого он и