удода,И, детям в угоду, запечье сверчка.В дни съезда шесть женщин топтали луга.Лениво паслись облака в отдаленьи.Смеркалось, и сумерек хитрый маневрСводил с полутьмою зажженный репейник,С землею саженные тени ирпенекИ с небом пожар полосатых панев.Смеркалось, и, ставя простор на колени,Загон горизонта смыкал полукруг.Зарницы вздымали рога по-оленьи,И с сена вставали и ели из рукПодруг, по приходе домой, тем не менеОт жуликов дверь запиравших на крюк.В конце, пред отъездом, ступая по кипеЛиствы облетелой в жару бредовом,Я с неба, как с губ, перетянутых сыпью,Налет недомолвок сорвал рукавом.И осень, дотоле вопившая выпью,Прочистила горло; и поняли мы,Что мы на пиру в вековом прототипеНа пире Платона во время чумы.Откуда же эта печаль, диотима?Каким увереньем прервать забытье?По улицам сердца из тьмы нелюдимой! Дверь настежь! За дружбу, спасенье мое!И это ли происки Мэри арфистки,Что рока игрою ей под руки легИ арфой шумит ураган аравийский,Бессмертья, быть может, последний залог.

Смерть поэта

Не верили, считали бредни,Но узнавали от двоих,Троих, от всех. Равнялись в строкуОстановившегося срокаДома чиновниц и купчих,Дворы, деревья, и на нихГрачи, в чаду от солнцепекаРазгоряченно на грачихКричавшие, чтоб дуры впредь неСовались в грех, да будь он лих.Лишь был на лицах влажный сдвиг,Как в складках порванного бредня.Был день, безвредный день, безвреднейДесятка прежних дней твоих.Толпились, выстроясь в передней,Как выстрел выстроил бы их.Ты спал, постлав постель на сплетне,Спал и, оттрепетав, был тих,Красивый, двадцатидвухлетний,Как предсказал твой тетраптих.Ты спал, прижав к подушке щеку,Спал со всех ног, со всех лодыгВрезаясь вновь и вновь с наскокуВ разряд преданий молодых.Ты в них врезался тем заметней,Что их одним прыжком достиг.Твой выстрел был подобен ЭтнеВ предгорьи трусов и трусих.

3

Годами когда-нибудь в зале концертной

Годами когда-нибудь в зале концертнойМне Брамса сыграют тоской изойду.Я вздрогну, я вспомню союз шестисердый,Прогулки, купанье и клумбу в саду.Художницы робкой, как сон, крутолобость,С беззлобной улыбкой, улыбкой взахлеб,Улыбкой, огромной и светлой, как глобус,Художницы облик, улыбку и лоб.Мне Брамса сыграют, я вздрогну, я сдамся,Я вспомню покупку припасов и круп,Ступеньки террасы и комнат убранство,И брата, и сына, и клумбу, и дуб.Художница пачкала красками траву,Роняла палитру, совала в халатНабор рисовальный и пачки отравы,Что «басмой» зовутся и астму сулят.Мне Брамса сыграют, я сдамся, я вспомнюУпрямую заросль, и кровлю, и вход,Балкон полутемный и комнат питомник,Улыбку, и облик, и брови, и рот.И вдруг, как в открывшемся в сказке сезаме,Предстанут соседи, друзья и семья,И вспомню я всех, и зальюсь я слезами,И вымокну раньше, чем выплачусь, я.И станут кружком на лужке интермеццо,Руками, как дерево, песнь охватив,Как тени, вертеться четыре семействаПод чистый, как детство, немецкий мотив.

Не волнуйся, не плачь, не труди

Не волнуйся, не плачь, не трудиСил иссякших, и сердца не мучай.Ты жива, ты во мне, ты в груди,Как опора, как друг и как случай.Верой в будущее не боюсьПоказаться тебе краснобаем.Мы не жизнь, не душевный союз,Обоюдный обман обрубаем.Из тифозной тоски тюфяковВон на воздух широт образцовый!Он мне брат и рука. Он таков,Что тебе, как письмо, адресован.Надорви ж его вширь, как письмо,С горизонтом вступи в переписку,Победи изнуренья измор,Заведи разговор по-альпийски.И над блюдом баварских озерС мозгом гор, точно кости мослатых,Убедишься, что я не фразерС заготовленной к месту подсласткой.Добрый путь. Добрый путь. Наша связь,Наша честь не под кровлею дома.Как росток на снегу распрямясь,Ты посмотришь на все по- другому.

Окно, пюпитр и, как овраги эхом

Окно, пюпитр и, как овраги эхом,Полны ковры всем игранным. В них естьНевысказанность. Здесь могло с успехомСквозь исполненье авторство процвесть.Окно не на две створки alla Вree,[10] Но шире, на три: в ритме трех вторых.Окно, и двор, и белые деревья,И снег, и ветки, свечи пятерик.Окно, и ночь, и пульсом бьющий инейВ ветвях, в узлах височных жил. Окно,И синий лес висячих нотных линий,И двор. Здесь жил мой друг. Давным-давноСмотрел отсюда я за круг Сибири,Но друг и сам был городом, как ОмскИ Томск, был кругом войн и перемирийИ кругом свойств, занятий и знакомств.И часто-часто, ночь о нем продумав,Я утра ждал у трех оконных створ.И муторным концертом мертвых шумовКопался в мерзлых внутренностях двор.И мерил я полуторною меройСудьбы и жизни нашей недомер,В душе ж, как в детстве, снова шел премьеройБольшого неба ветреный пример.

Любить иных тяжелый крест

Любить иных тяжелый крест,А ты прекрасна без извилин,И прелести твоей секретРазгадке жизни равносилен.Весною слышен шорох сновИ шелест новостей и истин.Ты из семьи таких основ.Твой смысл, как воздух, бескорыстен.Легко проснуться и прозреть,Словесный сор из сердца вытрястьИ жить, не засоряясь впредь,Все это не большая хитрость.

Все снег да снег, терпи и точка

Все снег да снег, терпи и точка.Скорей уж, право б, дождь прошелИ горькой тополевой почкойПодруги сдобрил скромный стол.Зубровкой сумрак бы закапал,Укропу к супу б накрошил,Бокалы, грохотом вокабул,Латынью ливня оглушил.Тупицу б двинул по затылку,Мы в ту пору б оглохли, ноОткупорили б, как бутылку,Заплесневелое окно,И гам ворвался б: 'Ливень засланК чертям, куда Макар телятНе ганивал…' И солнце масломАсфальта б залило салат.А вскачь за громом, за четверкойИльи пророка, под струиМои телячьи бы восторги,Телячьи нежности твои.

Мертвецкая мгла

Мертвецкая мгла,И с тумбами вровеньВ канавах телаУтопленниц-кровель.Оконницы службИ охра покоевВ покойницкой луж,И лужи рекою.И в них извозцы,И дрожек разводы,И взят под уздцыБитюг небосвода.И капли в кустах,И улица в тучах,И щебеты птах,И почки на сучьях.И все они, всеВыходят со мноюПустынным шоссеНа поле ямское.Где спят фонариИ даль, как чужая:Ее снегириЗарей оглушают.Опять на грошиГрунтами несмелоТворится в тишиВеликое дело.

Платки, подборы, жгучий взгляд

Платки, подборы, жгучий взглядПодснежников не
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату