звонкий, серебристый голос, напевавший что-то по-испански. Она на цыпочках вошла в библиотеку и увидела Марию.

– У тебя красивый голос, Мария.

Девушка резко обернулась, взметнув вихрь желто-зеленых юбок, лицо ее зарумянилось.

– Спасибо, сеньора, – ответила она довольно холодно. Эмили заставила себя улыбнуться, не собираясь отступать.

– Ты никогда не говорила, что умеешь петь, – благожелательно заметила она и взяла девушку за руку. – Пойдем со мной в гостиную, и я буду аккомпанировать тебе на рояле.

Эмили повела упирающуюся Марию по коридору.

– Это всего лишь песня, которой меня научил мой отец, – протестовала девушка.

– Да, но это очень красивая народная мелодия, передаваемая из поколения в поколение. О чем эта песня?

Девушка на мгновение нахмурилась, потом нехотя ответила:

– Эту песню пели во время мексиканской революции, она о танцевальном зале.

Эмили села на вращающийся стул у фортепьяно; Мария смотрела на нее все еще с подозрением. В зеленых глазах девочки промелькнуло тоскливое выражение, когда Эмили подняла изящные руки над клавишами.

– Я слышала, как вы играете, – пробормотала она задумчиво. – Мне… мне тоже хотелось бы так играть.

– Значит, ты должна научиться, – заверила ее Эмили и в восторге от того, что вызвала наконец у Марии интерес и внимание к себе, настойчиво попросила: – А теперь спой мне эту прелестную песню.

Девушка колебалась, но когда Эмили повторила вступление, еще более решительно ударяя по клавишам, Мария запела.

Когда ее голос затих, неожиданно раздались аплодисменты восхищенного Дэвида.

– Браво! – воскликнул он, переводя взгляд с одной на другую. – Я знал о твоих способностях, Эмили, но, Мария, дорогая, ты прятала от нас удивительный талант.

Мария покраснела и опустила черные ресницы.

– Спасибо, Дэвид.

Эмили сочувствовала мексиканке. Она понимала, что девушка очень стесняется в присутствии Дэвида и отчаянно боится быть им отвергнутой, особенно после того, как неправильно истолковала попытку молодого человека отослать ее в школу. Они оба – и Мария, и Дэвид – нуждались в том, чтобы их подтолкнули в нужном направлении!

Воспользовавшись случаем, Эмили заявила:

– Дэвид, Мария хочет научиться играть на фортепьяно. Поскольку ты играешь гораздо лучше меня, то просто обязан давать ей уроки, ты согласен?

Дэвид вспыхнул:

– Ну, я… конечно…

– Разве ты не свободен по утрам в это время? – настаивала Эмили.

Дэвид смущенно взглянул на Марию, которая продолжала внимательно рассматривать ковер.

– Ты бы этого хотела, Мария? – спросил он.

– Да, Дэвид, – прошептала та, – если это не… не причинит неудобств.

Дэвид просиял:

– Мне будет только приятно, если мои навыки не заржавеют. – Он подошел к шкафчику и, перебирая стопку бумаг, забормотал: – Посмотрим, где-то здесь у меня были записаны основные гаммы и аккорды…

Улыбнувшись, Эмили на цыпочках вышла из гостиной.

Так началась дружба Дэвида и Марии. Они встречались каждое утро и занимались музыкой, наполняя Бразос-Бенд песнями. Иногда Эмили жалела о проявленном великодушии, так как у Дэвида оставалось меньше времени для нее самой. И теперь, когда Эмили установила хрупкое взаимопонимание с Марией, она не смела восстановить ее против себя, проводя слишком много времени с Дэвидом, которого девушка просто обожала.

Вскоре благодаря посредничеству, Эмили молодые люди стали почти неразлучны. Кроме совместных утренних уроков музыки, они катались верхом и по вечерам. Иногда Эмили замечала их с верхней веранды. Дэвид приглашал Эмили присоединиться, но она не хотела мешать влюбленным и проводила все дни в одиночестве.

Как обычно, Эдгар заговаривал с ней только в случае необходимости, и казалось, не замечал ее усилий по ведению домашнего хозяйства. Она читала, гуляла, играла на рояле и постепенно сходила с ума от одиночества.

За неделю до того как Дэвид должен был вернуться в Хьюстон, Эмили пришла идея заново отделать дом. Если у нее нет выбора и надо здесь остаться, то она изменит дом по своему вкусу! Дэвид привезет ей материалы.

Эмили обошла дом, делая заметки, а затем отправилась искать Эвис Жеруар. И нашла ее за составлением меню в маленькой комнатке позади столовой, которую экономка использовала в качестве кабинета.