Стоят и молчат, меж собой не знакомы и так

друг на друга похожи.

Порой то один, то другой пробормочет:

'О Господи Боже...'

Их толкают прохожие в теплых пальто, их водой

обдают экипажи,

Старики горемыки стоят, стоят терпеливо на страже,

А пойдут проливные дожди,

Воротник пиджачка приподымут, подбородок

опустят к груди

И сквозь кашель про Бога словечко соленое

скажут.

За неделей неделя - стоят, а потом в захудалой

больнице

Кашель последний и последняя мысль: 'Что ж,

сыграем, брат, в ящик'.

И заплачет старик, как больной мальчуган,

которому ночью не спится,

И умрет, бормоча: 'Уж теперь-то Господь

работенкой снабдит подходящей'.

Перевод М. Ваксмахера

БУДУЩЕЕ

Когда охватит страх всевластных всемогущих

Когда им не унять озноб воздетых рук

То выйдя из руин спокойны в самой гуще

Нагих покойников наваленных вокруг

Мы медленно пойдем светясь счастливым взором

Мы будем созерцать улыбки мертвецов

Опустясь под эшафот пройдем по мандрагорам

Кто ранен кто убит пустяк в конце концов

Повсюду будет кровь и мы в багровых лужах

Склонясь найдем свои спокойные черты

А в красных зеркалах неистовствует ужас

Любовники мертвы и здания пусты

И все-таки мы рук ничем не замараем

Лишь будем созерцать как некогда Нерон

Все рушится горит округа вымирает

И тихо запоем как пел когда-то он

Мы будем петь огонь и чистоту горнила

Могучесть силачей увертливость шпаны

Героев на одре и факелы-светила

Чьи нимбы как венцы на нас водружены

Мы будем петь весну напор телесной тяги

Врачующее глаз обилие смертей

Предчувствие зари ночную свежесть влаги

Извечность бытия счастливый мир детей

Нам больше не нужны ни вымысел о вдовах

Ни почести ярма ни пушечный набат

Ни прошлое И впредь в лучах восходов новых

Махины Мемнона уже не зазвучат

В жару от мертвецов потянет душным смрадом

А уцелевшим смерть на воле суждена

Тела да солнцепек Земле того и надо

Для русой красоты и тучного зерна

Чума земную твердь очистит от позора

Кто выжил заживут без горести и мук

В добре и чистоте А море и озера

Помогут им отмыть следы с кровавых рук

Перевод Г. Русакова

УБИЙЦА

Каждый день лишь открою глаза

Предо мной появляется женщина

В ней я вижу проснувшись с утра

Все что было со мною вчера

Я на днях заглянул под навес

Ее длинных волос и увидел

Лес дремучий нехоженый лес

Где сплетаются в зарослях темных

Ветви мыслей моих

А в лице ее в каменных домнах

О мой утренний враг

Вчера отливали и плавили

Все металлы мной сказанных слов

А ее кулаки настороженно сжатые

Как кувалды чугунные беспощадные

Узнаю в них о да узнаю

В этих молотах

Волю свою

Перевод И. Кузнецовой

ОСЕНЬ И ЭХО

Владыка осени вершит моей судьбою

Мне тягостны цветы и сладостны плоды

За каждый поцелуй винясь перед собою

Я в запахах ловлю предчувствие беды

Ты здесь моя пора духовного крепчанья

Ладони блеклых дев легли на твой наряд

С цветов ни лепестка не опадет в молчанье

И голуби летят прощально на закат

Вот жизнь моя ее непрочная основа

Я жду прихода толп стекающих гурьбой

А милая моя печалится и снова

Твердит что цвет любви как время голубой

Прохожие спешат И страстные желанья

Жарой воспламенен лепечет каждый рот

Тот рвется жить в саду порою созреванья

Тот требует любви забыв что сам урод

Я слушаю смотрю я слышу все повторы

Стенаний а поля а горы а леса

Не спят и я ищу хотя бы след который

Смеясь забыла та что дразнит голоса

Вот здесь она спала трава едва остыла

Прилягу переклик передразню с земли

А голос мне в ответ все с той же звонкой силой

Хохочет на бегу и прячется вдали

Я вижу для тебя о нимфа лишь забава

Давно любимое поэтами и мной

Все женщины как ты У вас дурная слава

С трагических времен покрытых сединой

Ведь пламенный Орфей убит руками женщин

Страдающий Терамб скрывается в кусты

Мне мерзостны цветы Они подобье женщин

Я мучаюсь от их бесстыдной наготы

Моя душа вошла в свою скупую пору

Я слышу вполуслух тяжелых яблок стук

А между рук моих расчетливо и споро

Для блеклой мошкары готовит сеть паук

Перевод Г. Русакова

ЛА ГРЕНУЙЕР

Под берегом острова друг о дружку

Бьются бортами пустые лодки

Нынче не встретишь

Ни в будни ни по воскресным дням

Ни художников ни Мопассана

Что засучив рукава катали вдоль острова дам

Пышногрудых и тупоголовых