Никого!

Я вернулся в гостиницу и ждал до шести часов. Господин Дюваль не возвращался.

Я отправился в Буживаль.

Маргариту я застал уже не у окна, как вчера, но перед камином.

Она так задумалась, что не заметила моего прихода. Когда я поцеловал ее в лоб, она вздрогнула, как будто этот поцелуй ошеломил ее.

– Ты испугал меня, – сказала она, – ну, что твой отец?

– Я его не видел. Я не знаю, что это значит. Я не застал его ни в гостинице, ни в других местах, где он мог быть.

– Ну, так завтра ты должен будешь снова его поискать.

– Мне хочется, чтобы он послал за мной. Мне кажется, я сделал все, что мог.

– Нет, мой друг, этого мало, завтра тебе нужно обязательно поехать к отцу.

– Почему завтра, а не в другой день?

– Потому что, – сказала Маргарита, как будто немного покраснев при этом вопросе, – потому что твоя настойчивость проявится сильнее, и от нее будет зависеть скорость нашего прощения.

Весь остальной день Маргарита была очень озабочена, рассеянна, печальна. Я должен был по два раза повторять ей вопрос, чтобы получить ответ. Она объясняла эту озабоченность опасениями за будущее, которые ей внушали последние события.

Всю ночь я старался ее успокоить; на следующее утро она так настойчиво заставляла меня уехать, что я никак не мог понять причины.

Как и накануне, отца не было дома; но, уходя, он оставил мне записку:

«Если вы приедете сегодня со мной повидаться, подождите меня до четырех часов; если я не вернусь к четырем часам, приходите завтра ко мне обедать: мне необходимо с вами поговорить».

Я подождал до назначенного часа. Отца не было. Я уехал.

Накануне Маргарита была печальна, в этот день она была лихорадочно возбуждена. Увидев меня, она бросилась мне на шею и долго плакала в моих объятиях.

Я спросил ее о причине этого неожиданного горя, взрыв которого меня испугал. Она мне не назвала никакой определенной причины и придумывала всевозможные отговорки, которые только может привести женщина, чтобы скрыть правду.

Когда она немного успокоилась, я рассказал ей о результатах моей поездки; потом показал письмо отца, обратив внимание на то, что мы могли его благоприятно истолковать.

Увидав это письмо и услышав мое толкование, она снова зарыдала; я подозвал Нанину. Опасаясь нервного припадка, мы уложили в постель бедняжку, которая не переставая плакала и, крепко сжав мои руки, поминутно их целовала.

Я спросил Нанину, не получала ли Маргарита в мое отсутствие писем и не приходил ли кто-нибудь к ней, чтобы как-нибудь объяснить ее состояние; но Нанина ответила мне, что никто не приходил и ничего не приносили. Для меня было ясно, что со вчерашнего дня произошло что-то важное, что Маргарита скрывала от меня.

Вечером она была немного спокойнее и, усадив меня в ногах своей постели, снова начала меня уверять в своей любви. Потом она улыбнулась мне, но с усилием, потому что, помимо ее воли, слезы все время застилали ей глаза.

Я употребил все средства, чтобы заставить ее открыть истинную причину ее печали, но она все время давала уклончивые объяснения, о которых я вам уже говорил.

В конце концов она заснула на моих руках, но тяжелым сном, который разбивает все тело и не дает успокоения; время от времени она вскрикивала, внезапно просыпалась и, убедившись, что я около нее, заставляла меня клясться в любви.

Я ничего не понимал в этих взрывах отчаяния, которые продолжались до утра. Под утро она забылась сном.

Но этот отдых был непродолжителен.

Часов в одиннадцать Маргарита проснулась и, увидев меня на ногах, оглянулась кругом и воскликнула:

– Ты уже уходишь?

– Нет, – сказал я, взяв ее руку, – я хотел дать тебе поспать. Еще рано.

– Ты когда поедешь в Париж?

– В четыре часа.

– Так рано? А до тех пор ты останешься со мной?

– Конечно, как всегда.

– Какое счастье! Будем завтракать? – продолжала она с рассеянным видом.

– Как хочешь.

– А потом ты будешь меня целовать до самого отъезда.

– Да, и я постараюсь вернуться как можно раньше.

– Ты вернешься? – спросила она, странно посмотрев на меня.

– Конечно.

– Да, да, ты вернешься вечером, я буду тебя дожидаться, как всегда, и ты меня не разлюбишь, и мы будем все так же счастливы.

Все это она говорила прерывающимся голосом, ее угнетала все время какая-то тяжелая мысль, и я каждую минуту боялся, что она потеряет сознание.

– Послушай, – сказал я, – ты больна, я не могу тебя оставить в таком состоянии. Я напишу отцу, чтобы он меня не ждал.

– Нет, нет! – воскликнула она внезапно. – Не делай этого. Твой отец скажет, что я помешала тебе пойти к нему, когда он вызвал тебя; нет, нет, ты должен пойти, ты должен! Я вовсе не больна, я чувствую себя прекрасно. Мне приснился дурной сон, и поэтому я проснулась в дурном настроении.

С этой минуты Маргарита старалась казаться веселой. Она не плакала.

Когда наступил час моего отъезда, я поцеловал ее и спросил, не хочет ли она проводить меня до станции: я надеялся, что прогулка ее рассеет и пребывание на воздухе будет ей полезно.

Да, кроме того, мне хотелось подольше побыть с ней.

Она согласилась, взяла пальто и пошла вместе с Haниной, чтобы не возвращаться одной.

Я несколько раз хотел вернуться с ней вместе домой. Но я надеялся скоро вернуться, боялся снова рассердить отца и сел в поезд.

– До вечера, – сказал я Маргарите, прощаясь с ней. Она ничего не ответила.

Уже раньше она один раз мне ничего не ответила на подобную фразу, и, вы помните, граф Г... провел у нее ночь. Но это время было так далеко в прошлом, что оно как бы стерлось в моей памяти, и теперь я меньше всего боялся, что Маргарита меня обманет.

Приехав в Париж, я побежал к Прюданс и хотел ее попросить поехать к Маргарите, надеясь на ее болтливость и живость характера.

Я вошел без доклада и застал Прюданс за туалетом.

– Ах, – сказала она озабоченным голосом, – Маргарита тоже с вами?

– Нет.

– Как она себя чувствует?

– Она нездорова.

– Она не приедет?!

– Разве она должна была приехать?

Мадам Дювернуа покраснела и ответила мне несколько смущенно:

– Я хотела знать, не приедет ли и она, раз вы приехали в Париж?

– Нет.

Я смотрел на Прюданс: она опустила глаза, и на ее лице я читал опасение, что мой визит затянется слишком долго.

– Я хотел вас попросить, Прюданс, если вы свободны, поехать сегодня вечером к Маргарите: вы поболтаете с ней и можете там переночевать. Я ее никогда не видел в таком состоянии, как сегодня, и