– Неужели вы думаете, что обращение куртизанок есть задача порядочного человека? Неужели вы думаете, что Бог поставил такую нелепую задачу перед вами и что ваше сердце не должно иметь других влечений? Какой будет конец этого чудесного обращения и как вы будете относиться к вашим теперешним словам в сорок лет? Вы посмеетесь над вашей любовью, если сумеете посмеяться, если она не оставит слишком глубоких следов в вашем прошлом. Что было бы теперь с вами, если бы ваш отец держался таких же взглядов, как вы, и отдавался любовным приключениям, вместо того чтобы строить свою жизнь прочно, на основе порядочности и приличия. Подумайте, Арман, и не говорите больше глупостей. Умоляю вас, бросьте эту женщину.

Я ничего не ответил.

– Арман, – продолжал отец, – заклинаю вас именем вашей святой матери, бросьте эту жизнь, которую вы забудете скорее, чем думаете, и с которой вас связывает необычная теория. Вам двадцать четыре года, подумайте о будущем. Вы не всегда будете любить эту женщину, и она тоже не всегда будет вас любить. Вы оба преувеличиваете вашу любовь. Вы губите свою карьеру. Еще один шаг, и вы навеки останетесь на этом пути и всю свою жизнь вы будете мучиться. Уезжайте, проведите месяц-два с вашей сестрой. Отдых и семейная обстановка скоро излечат вас от этой лихорадки, иначе это нельзя назвать. Тем временем ваша любовница утешится, возьмет другого любовника, и, когда вы увидите, ради кого вы собирались порвать с вашим отцом и потерять его любовь, вы сами скажете, что я должен был за вами приехать, и благословите меня. Не правда ли, Арман, ты поедешь?

Я чувствовал, что мой отец был прав по отношению ко всем женщинам, но я был убежден, что он был не прав по отношению к Маргарите. Однако его последние слова были сказаны так кротко, так умоляюще, что я ничего не мог ему ответить.

– Ну? – сказал он растроганным голосом.

– Нет, батюшка, я ничего не могу вам обещать, – сказал я наконец, – я не в силах выполнить вашей просьбы. Поверьте, – продолжал я, видя, что он делает нетерпеливое движение, – вы преувеличиваете последствия этой связи. Маргарита – не такая девушка, как вы думаете. Эта любовь не только не толкает меня на дурную дорогу, но, напротив, она порождает во мне самые благородные чувства. Истинная любовь всегда делает человека лучше, какая бы женщина ни внушала эту любовь. Если бы вы знали Маргариту, вы бы поняли, что я не подвергаюсь никакой опасности. Она самая благородная женщина на свете. Насколько другие женщины корыстны, настолько она бескорыстна.

– Однако это не мешает ей принять все ваше состояние, ибо шестьдесят тысяч франков, полученные вами от вашей матери и которые вы ей отдаете, запомните это хорошенько, составляют все ваше состояние.

Отец сохранил под конец это обвинение и эту угрозу, чтобы нанести мне последний удар.

Но перед его угрозами я чувствовал себя более сильным, чем перед его просьбами.

– Кто вам сказал, что я намерен передать ей эти деньги?

– Мой нотариус. Он честный человек и не мог совершить этот акт, не предупредив меня. Я приехал в Париж, чтобы не дать вам разориться по милости распутной девчонки. Ваша мать, умирая, оставила вам деньги на честную жизнь, а не на подарки вашим любовницам.

– Клянусь вам, батюшка, Маргарита ничего не знала об этом!

– Зачем же вы это делали?

– Потому что та женщина, которую вы так обвиняете и бросить которую вы меня просите, пожертвовала всем, чтобы жить со мной.

– И вы приняли эту жертву? Какое вы имеете право позволить мадемуазель Готье пожертвовать вам чем-нибудь? Теперь конец. Вы бросите эту женщину. Только что я просил вас об этом, теперь я вам приказываю. Я не потерплю такой грязи у себя в семье. Укладывайтесь и готовьтесь к отъезду.

– Простите, отец, – сказал я, – но я не поеду.

– Почему?

– Потому что я уже вышел из возраста, когда слушаются приказаний.

Отец побледнел при этом ответе.

– Отлично, – возразил он, – теперь я знаю, как мне быть.

Он позвонил.

Жозеф вошел.

– Перевезите мои вещи в гостиницу «Париж», – сказал он моему слуге.

И прошел в свою комнату, где переоделся. Когда он вышел, я подошел к нему.

– Обещайте мне, отец, – сказал я, – не делать никакой неприятности Маргарите.

Отец остановился, посмотрел на меня с презрением и сказал:

– Вы, кажется, с ума сошли.

Затем он вышел, сильно хлопнув дверью.

Я тоже вышел, взял экипаж и отправился в Буживаль.

Маргарита ждала меня у окна.

– Наконец-то, – воскликнула она, бросаясь мне на шею, – ты пришел! Как ты бледен!

Тогда я ей рассказал о разговоре с отцом.

– Ах, боже, я так и думала, – сказала она. – Когда Жозеф появился с известием о приезде твоего отца, я задрожала, как будто узнала о каком-нибудь несчастье.

Бедный друг, это я причинила тебе такую неприятность. Может быть, для тебя будет лучше бросить меня и не порывать с отцом. Но ведь я ему ничего не сделала. Мы живем очень тихо, а будем жить еще тише. Он сам знает, что тебе нужна любовница, и он должен быть счастлив, что ты встретил меня, ведь я тебя люблю и не предъявляю к тебе чрезмерных требований. Ты ему открыл наши дальнейшие планы?

– Да, и это его больше всего сердит, потому что в нашем решении он видит доказательство нашей взаимной любви.

– Что же теперь делать?

– Оставаться вместе, дорогая моя, и дать пройти грозе.

– Пройдет ли она?

– Наверное.

– Но твой отец не остановится на этом!

– Что же он будет делать?

– Откуда мне знать? Все, что может сделать отец, чтобы заставить сына послушаться. Он тебе напомнит мое прошлое, и весьма возможно, что придумает какую-нибудь новую историю, чтобы ты меня бросил.

– Ты отлично знаешь, что я тебя люблю.

– Да, но я знаю также, что рано или поздно тебе придется послушаться отца и в конце концов он тебя сумеет убедить.

– Нет, Маргарита, я его сумею убедить. Вероятно, происки его друзей вызвали у него такой гнев; но он добр, справедлив; он откажется от своего первоначального мнения. К тому же что мне за дело до всего этого!

– Не говори этого, Арман; я не хочу тебя ссорить с семьей; возвращайся завтра в Париж. Твой отец обдумает положение вещей, ты со своей стороны тоже подумаешь, и, может быть, вы придете к какому- нибудь соглашению. Не спорь с ним, сделай вид, что согласен на некоторые уступки; не настаивай так на привязанности ко мне, и он оставит все по-старому. Не теряй надежды, мой друг, и в одном будь уверен: что бы там ни случилось, твоя Маргарита тебе не изменит.

– Ты клянешься мне в этом?

– Тебе нужна моя клятва?

Как приятно дать себя успокоить любимому человеку! Весь остальной день мы провели в разговорах о наших планах, как будто поняли необходимость поскорее их привести в исполнение. Каждое мгновение мы ждали нового происшествия, но, по счастью, день закончился благополучно.

На следующий день я уехал утром в десять часов, а около двенадцати был в гостинице.

Отца не было дома.

Я пошел на свою квартиру, надеясь там его застать. Но никто не приходил. Я пошел к нотариусу.