– Браво, Жуаез, ты просто герой! – сказал король.

– Тем более герой, сир, что, как мне показалось, бедняжка вздохнула.

– Тем не менее ты ушел?

– И явился к вам.

– И ты к ней больше не вернешься?

– Никогда… Если бы у меня было брюшко, как у господина де Майена, я, может быть, и вернулся бы, но я строен и имею право быть гордым.

– Друг мой, – серьезным тоном сказал король, – для спасения твоей души этот разрыв – дело очень благотворное.

– Может быть, оно и так, сир, но пока что я целую неделю буду скучать, не зная, чем заняться и куда девать себя. Вот мне и пришло в голову предаться сладостной лени: право же, скучать очень занятно… раньше у меня такой привычки не было, и я нахожу ее очень томной.

– Еще бы это не было томно, – заметил король, – скуку-то в моду ввел я.

– Вот, сир, я и выработал план: меня осенило, пока я шел от паперти Нотр-Дам к Лувру. Каждый день я буду являться сюда в носилках. Ваше величество будете читать молитвы, я стану просматривать книги по алхимии или лучше даже – по морскому делу, ведь я моряк. Заведу себе собачек, чтобы они играли с вашими. Потом мы будем есть крем и слушать рассказы господина д'Эпернона. Я хочу также пополнеть. Затем, когда возлюбленная дю Бушажа развеселится, мы найдем другую женщину, веселую, и вгоним ее в тоску. Но все это мы будем делать не двигаясь с места, сир: хорошо чувствуешь себя только в сидячем положении, а очень хорошо – в лежачем. Какая здесь мягкая подушка, сир! Видно, что ваши обойщики работали для короля, который изволит скучать.

– Фу, как это все противно, Анн, – сказал король.

– Почему противно?

– Чтобы мужчина в таком возрасте и занимающий такое положение, как ты, стремился стать ленивым и толстым! Как это отвратительно!

– Не нахожу, сир.

– Я найду тебе подходящее занятие.

– Если оно будет скучным, я согласен.

В третий раз послышалось ворчание. Можно было подумать, что слова, произнесенные Жуаезом, рассмешили лежащую в кресле собаку.

– Вот умный пес, – сказал Генрих. – Он догадывается, какую деятельность я для тебя придумал.

– Что же это такое, сир? Горю нетерпением услышать.

– Ты наденешь сапоги.

Жуаез в ужасе отшатнулся.

– О, не требуйте от меня этого, сир, это идет вразрез со всеми моими мыслями!

– Ты сядешь верхом на коня.

Жуаез так и подскочил.

– Верхом? Нет, нет, я теперь не признаю ничего, кроме носилок, разве ваше величество не слыхали?

– Кроме шуток, Жуаез, ты меня понял? Ты наденешь сапоги и сядешь на коня.

– Нет, сир, – ответил герцог самым серьезным тоном, – это невозможно.

– А почему невозможно? – гневно спросил Генрих.

– Потому… потому что… я адмирал.

– Ну и что же?

– Адмиралы верхом не ездят.

– Ах, вот как! – сказал Генрих.

Жуаез кивнул головой, как дети, которые упрямо решили не слушаться, но все же слишком робки, чтобы никак не ответить.

– Ну что ж, отлично, господин адмирал Франции, верхом вы не поедете. Вы правы – моряку не пристало ездить на коне. Зато моряку весьма пристало плыть на корабле или на галере. Поэтому вы немедленно отправитесь в Руан по реке. В Руане, где стоит ваша флагманская галера, вы тотчас же взойдете на нее и отплывете в Антверпен.

– В Антверпен! – возопил Жуаез в таком отчаянии, словно он получил приказ плыть в Кантон или в Вальпараисо.

– Кажется, я уже сказал, – произнес король ледяным, не допускающим возражений тоном, как бы утверждавшим его право верховного начальника и его волю монарха. – Сказал и повторять не желаю.

Не пытаясь сопротивляться, Жуаез застегнул свой плащ, надел шпагу и взял с кресла лежащую на нем бархатную шапочку.

– И трудно же добиться от людей повиновения, черт побери! – продолжал ворчать Генрих. – Если я сам иногда забываю, что я – господин, все, кроме меня, должны были бы об этом помнить.

Жуаез, ледяной и безмолвный, поклонился, положив, согласно уставу, руку на рукоять шпаги.

– Ваши повеления, сир? – произнес он голосом столь покорным, что воля короля тотчас же превратилась в тающий воск.

– Ты отправишься в Руан, – сказал он, – в Руан, и я хочу, чтобы ты отплыл оттуда в Антверпен, если не предпочитаешь сухим путем проехать в Брюссель.

Генрих ждал, что Жуаез ответит ему. Но тот ограничился поклоном.

– Может быть, ты предпочитаешь ехать сухим путем?

– Я не имею никаких предпочтений, когда надо выполнять приказ, сир, – ответил Жуаез.

– Ну ладно, дуйся, дуйся, вот ужасный характер! – вскричал король. – Ах, у государей друзей нет!

– Кто отдает приказания, может рассчитывать только на слуг, – торжественно заявил Жуаез.

– Так вот, милостивый государь, – сказал оскорбленный король, – вы и отправитесь в Руан, сядете на свою галеру, возьмете гарнизоны Кодебека, Арфлера и Дьеппа, которые я заменю другими частями, погрузите их на шесть кораблей и по прибытии на место отдадите в распоряжение моего брата, ожидающего от меня обещанной помощи.

– Пожалуйста, письменные полномочия, сир! – сказал Жуаез.

– А с каких это пор, – ответил король, – вы не можете действовать согласно своей адмиральской власти?

– Я имею одно лишь право – повиноваться и стараюсь, насколько возможно, сир, избежать ответственности.

– Хорошо, господин герцог, письменные полномочия вы получите у себя дома в момент отъезда.

– Когда же наступит этот момент, сир?

– Через час.

Жуаез почтительно поклонился и направился к двери.

Сердце короля чуть не разорвалось.

– Как! – сказал он. – Вы даже не нашли любезных слов на прощанье! Вы не слишком вежливы, господин адмирал. Видно, моряков недаром в этом упрекают. Ну что ж, может быть, мне больше угодит генерал-полковник моей инфантерии.

– Соблаговолите простить меня, сир, – пробормотал Жуаез, – но я еще худший придворный, чем моряк, и, как я понимаю, ваше величество сожалеет обо всем, что изволили для меня сделать.

И он вышел, хлопнув дверью так, что портьера надулась, словно от порыва ветра.

– Вот как относятся ко мне те, для кого я столько сделал! – вскричал король. – Ах, Жуаез, неблагодарный Жуаез!

– Ну что же, может быть, ты позовешь его обратно? – сказал Шико, подходя к кровати. – Один раз проявил силу воли и уже раскаиваешься!

– Послушай, – ответил король, – ты очень мило рассуждаешь! Как по-твоему, очень приятно выходить в октябре месяце в море под ветром и дождем? Хотел бы я видеть, что бы ты делал на его месте, эгоист?

– Это от тебя одного зависит, великий король, от тебя одного.

– Видеть, как ты отправляешься по городам и весям?