Именно потому, что в нем было столько страха, он смог выдержать это, в то время как менее поврежденный и злобный разум наверняка отказал бы.
Так как у него не было выбора, он насколько мог сосредоточиться на понимании и применении новых способностей. На каком-то уровне его лазеры и увеличившаяся сила, компьютер и улучшенное зрение – все это принадлежало ему. Внутри небольшого круга, позволяемого программированием, этим можно было пользоваться. И он хотел проверить все их возможности, так же как в случае с «Смертельной красоткой» и Морн Хайланд.
Пока люди Лебволя проверяли его, он проверял самого себя.
Он наконец-то выяснил, что его программа – это единственное, что мешает ему вырваться. Во всяком ином смысле он мог бы быть придуман и построен для уничтожения штаб-квартиры ПОДК. Новые возможности его зрения позволяли ему идентифицировать и анализировать сигнализацию и замки. Со своими лазерами он мог бы изменить схему или открыть двери – а может быть, убить охранников. Он был силен, как огромная обезьяна; быстр, как микропроцессор. Компьютер все записывал для него. Фактически он был полезнее обычной памяти, так как в нем хранились множество независимых баз данных, к которым Ангус постепенно получал доступ, по мере того, как его программисты доверяли ему все больше и больше.
Если бы он был сам себе хозяин, он был разгромил свою тюрьму и бежал.
Но его шизо-имплантаты держали его. Он был обязан ждать.
Через какое-то время, без сомнения, ожидание стало невыносимым для него. У его хозяев были свои сложности. За стенами хирургического крыла Сбора Информации события двигались другим шагом; вырывались из-под контроля.
Однажды утром – компьютер сообщил ему, что время 9:11:43.1 – в его комнату вошла группа врачей и техников. Один из них сказал:
– Сядь на край кровати, Джошуа.
Он подчинился, потому что не мог не подчиниться.
Другой сказал:
– Замри, Джошуа.
Подсознательно он погрузился в одно из тех нулевых состояний, которыми они пользовались, когда хотели дезактивировать его компьютер; состояние, в котором его прикрепленный к компьютеру разум продолжал работать, а тело было инертным, неподвижным, способным выполнять лишь автономные функции. Пока он находился в этом состоянии, они могли отрывать ему пальцы, втыкать иголки в мозг, а он был не способен сделать что-либо со своим ужасом, только ощущать, что они проделывают – и запоминать.
Но если бы они решили причинить ему физическую боль, они был сделали это давным-давно. Как только они сняли с него лабораторную пижаму и принялись смазывать его спину антисептиком, он пришел в ужас – не от их неожиданных действий, а от полной своей беспомощности.
С привычной ловкостью они сделали надрез между его лопаток, чтобы добраться до компьютера.
Когда они отключили его диск-ядро, пропасть в его пространстве, которая была связью с компьютером, стала такой же черной и холодной, как пространство между звездами. Сейчас он был погружен в состояние неподвижности внутренними системами компьютера, которые были частью машины.
Через мгновение доктор вставил новый диск. Как только машина была подключена, он испытал неприятное ощущение – машина перегружалась. Часть его мозга превратилась в эквивалент киборга в тахе.
Затем они отключили все связи, датчики и нейросенсоры. Впервые за все время он был отключен от наружного оборудования – от любого отвращения и послушания, не записанного на его диске памяти.
Наконец они заклеили надрез сгущенной плазмой и покрыли ее сверху бинтом, чтобы предохранить в течение нескольких часов, пока рана будет заживать.
– Отомри, Джошуа, – сказал один из них.
Ангус Фермопил поднял голову и посмотрел вокруг.
Его наблюдатели были невероятно напряжены. Несколько техников заморгали. Доктор, находящийся к нему ближе всего, на глазах стал бледнеть. Он был полностью под контролем; они знали это. И тем не менее, боялись его. Они не могли забыть, кем он был.
Он ненавидел их всех. Если бы он мог сделать что-нибудь, чтобы подтвердить их беспокойство, он бы непременно сделал это. Подсознательно он поглубже вздохнул, выпрямил руки, хрустнул косточками, словно наконец-то мог свободно делать что хочет; словно для него идея свободы была не просто иллюзией.
И тихо пробормотал:
– Самое время.
Время, как сообщил ему компьютер, было 9:21:22.01.
Один из докторов приблизился к интеркому и сказал:
– Мы закончили. Сообщите директору.
– Вот. – Техник швырнул на кровать скафандр и пару ботинок. – Надень. – Скафандр был грязно-серого цвета без всяких нашивок, неотличимый от тех, которые Ангус носил обычно на борту «Смертельной красотки». – У тебя есть около пяти минут.
И торопливо, словно стремясь поскорее добраться до безопасного места, техники и врачи оставили его одного.
Все мониторы в комнате сфокусировались на нем, словно он внезапно мог впасть в ярость.
Если бы он мог излучать электронные поля так же, как чувствовать их, он сжег бы мониторы – если бы программирование позволило ему это.
