самому скану ни к пульту рулевого. Она должна гадать. Но так как скан работал автоматически, он показывал на заднем плане Малый Танатос. И сообщал направление «Каприза капитана» и скорость – что, в свою очередь, позволяло ей определить расстояние и курс к этому одинокому астероиду. Она могла гадать с достаточной дозой уверенности.

Проблема заключалась во времени. Перепрограммирование ракеты было сложным процессом. У нее оставалось всего лишь четыре с половиной минуты, а она еще не начинала. У нее не было времени парализовать командный пульт Ника. В любом случае это могло быть сделано лишь с запасного мостика. Все, что она сделает, могло быть отменено – если бы Ник застукал ее.

Она не могла рисковать.

Прыгнув к пульту, она перехватила управление, отрезая контроль от мостика; затем включила блокировку. Сейчас «Каприз капитана» не сможет тормозить и маневрировать. Само по себе это не представляло угрозы для корабля на таком расстоянии от Малого Танатоса. Но это отвлечет Ника…

Он тут же включил интерком, крича:

– Вектор! Вектор! Мать твою, что происходит?

Три с половиной минуты.

Она отключила интерком и вернулась к пульту.

Сейчас не время для случайностей и ошибок. Если она сможет перепрограммировать ракету до ее запуска, это нельзя будет изменить после того, как та покинет шлюз.

Шизо-имплантат сделал ее сверхъестественно быстрой, когда она набирала приоритетные коды Ника.

Она не собиралась отменять отстрел ракеты – или пытаться спасти Дэвиса на борту «Каприза капитана». Вектор был прав; это ничего бы не изменило. То, что она придумала, было ненамного лучше; но во всяком случае должно было продлить жизнь ее сына.

Ей больше не на что было надеяться.

Сначала она скопировала программу ракеты на один из мониторов. Осторожно избегая индикаторов статуса, которые сообщат на мостик изменения в программе, она стерла программу в ракете. Затем начала писать новые инструкции.

Две минуты.

Давление все больше затрудняло дыхание. Не в состоянии набрать в легкие достаточное количество кислорода, ее тело, казалось, горело само, будто топливо. Перед глазами Морн мелькали черные круги, мешая читать данные, мешая работе пальцев. Черная коробочка была настроена слишком высоко. В какое- то мгновение это убьет ее.

Она не колебалась.

Вначале ее команды были идентичны начальным. Выстрел неизменный. Траектория неизменная. Эти вещи давали ей почву для последующих предположений. Ее инструкции касались торможения. Вместо того, чтобы начать тормозить, Морн приказала ракете дать полное сжигание топлива и изменить курс, уходя от «Спокойствия гегемонии». По направлению к Малому Танатосу. Если кто-то предупредит амнионцев о том, что она сделала, у них не будет времени отреагировать; ракета проскочит мимо них прежде, чем они попытаются поймать ее.

Стрелять они не будут, вероятно, нет, после всех сложностей, когда они старались заполучить Дэвиса живьем.

Одна минута.

Но на такой скорости он наверняка разобьется о скалу. Разве что Билль собьет ракету, чтобы защитить себя. В любом случае Дэвис погибнет, как беспомощный метеор. Ракета может затормозить, чтобы смягчить падение; достаточно, чтобы продемонстрировать Биллю, что он не представляет угрозы. И она должна высчитать торможение – когда начать, какое обратное ускорение использовать.

Она не Ник; она не могла вычислять алгоритмы в уме.

Ее сын погибнет, если она рассчитает неправильно.

Неважно. Лучше пусть случайно погибнет, чем позволить, чтобы его накачали амнионскими мутагенами.

За пятнадцать секунд до отстрела ракеты она закончила программирование и скопировала его в компьютер ракеты.

Это было все, что она могла сделать. Она не ждала, что проживет достаточно долго, чтобы обнаружить, все ли она сделала правильно.

Но на всякий случай…

В тот миг, когда ракета вылетела из ствола и момент, когда ее можно было вернуть, миновал, Морн открыла дверь и покинула комнату инженера.