Неловкость, с которой он сложил руки на груди, напомнила Морн об артрите, который угрожал сделать его калекой; о его лояльности к приятелю Орну, который вызвал этот артрит, избивая его.

Восемь минут.

– Без сомнения, это было неизбежно. Я знаю, вся эта попытка была обречена с самого начала. Я не принадлежу к этому месту… Я не тот человек для подобной жизни. Я выбрал ее потому, что не мог жить с тем, что оставалось, но и это не подходит мне. Или я не никогда не подходил ко всему этому. Яростный идеализм кажется вполне достаточным поводом, чтобы превратиться в нелегала, но его надолго не хватает. Ты можешь сказать, что единственное, чего я добился то, что морально сравнялся с людьми, которых ненавижу.

Так что лучше покончить со всем этим прямо сейчас.

– Вектор, остановись! У меня нет для этого времени! – Ее руки казалось метали искры, когда она всплеснула ими. Она, должно быть, судорожно хватала ртом воздух, но необходимость заставляла ее оставаться на месте. – «Яростный идеализм» – это дерьмовое оправдание для продажи человеческого существа Амниону. Ты знаешь это. Но ты не хочешь следовать логике своих решений, поэтому ты стремишься избежать этого, пытаясь погибнуть. Ты пытаешься доказать, что ты заслужил то, что сотворила с тобой ПОДК. Кто собирается спрашивать с нелегала вроде тебя причину отсутствия имунного препарата? Кто будет уважать друзей Орна Ворбульда? Но все не так просто. Разве ты не видишь, куда это все ведет?

Это ведет к геноциду, Вектор. К уничтожению всей человеческой расы.

Посмотри на меня. Ты думаешь, я спасаю своего сына – и ты прав. Но я совершила бы точно то же самое, если бы ты был на его месте. Я сделала бы то же самое для Ника. – Это было правдой, несмотря на ее ненависть к нему. – У меня гораздо больше причин, чтобы ненавидеть ПОДК, чем у тебя. У меня гораздо больше причин бояться Ника. Но я скорее предпочту, чтобы все мы погибли, чем позволю совершить абсолютное предательство.

Семь минут.

Она сделала два шага вперед, пылая, словно пламя.

– Уйди с моей ДОРОГИ!

Он медленно развел руками. Его взгляд обратился внутрь; на лице не появилось никакого выражения, за исключением нездорового румянца.

– Ты до сих пор полицейский, – пробормотал он. – Неважно, чем ты занимаешься. Внутри ты до сих пор полицейский. Один из немногих. Ты сказала, что так же рисковала бы собой, если бы в ракете был я. Предположим, я поверю тебе. Это чего-то стоит.

Ты права, конечно. Я принимал решения, из-за которых угодил в этот переплет, и сейчас я не хочу видеть последствия. Те из нас, кто честно и от всей души ненавидит полицейских, могут сделать что-то большее.

И, поднявшись, он жестом пригласил Морн к пульту управления.

Она подскочила так быстро, что не видела, как он переносит тяжесть своего тела на ноги, перераспределяет свой вес; не видела, как он отводит руку. Она мельком заметила движение его кулака, когда тот обрушился на нее всей своей массой.

Удар отшвырнул ее к стене, затем свалил на пол, словно она была прибита к нему гвоздями.

Шесть минут.

– Прошу прощения. – Что-то приглушало голос Вектора. Он, вероятно, сосал поврежденные костяшки пальцев. – Ты не заслужила этого. Я был уверен, что ты не заставишь меня сделать это.

Потом он посмотрел на хронометр.

– У тебя есть пять минут и сорок пять секунд.

Ее голова звенела, словно гонг. На мгновение шизо-имплантат не смог сдержать такого количества нахлынувшей боли. Сквозь грохот жуткой боли она слышала, как дверь открывается и закрывается.

До сих пор полицейский.

Заставишь меня это сделать.

Пять минут…

Забудь спокойствие, сказал ей голос, такой же далекий, как предупредительный сигнал. Время выходит.

Жадно хватая воздух, она перевернулась и встала на четвереньки.

Шизо-имплантат спас ее; излучение подавило боль и слабость, очистило голову; сделало все, только не давало достаточное количество воздуха. Хватая воздух, на грани потери сознания Морн поднялась на ноги.

Панель перед ней, казалось, качалась; взгляд никак не хотел сфокусироваться. Тем не менее, она подалась вперед нашла контроль двери и закрыла ее. Задержка тому, кто захочет войти.

Затем искусственная уравновешенность взяла контроль над горящими нейронами. Ее взгляд заострился на показаниях приборов.

Вот.

Панель сообщила ей, какая ракета активирована. Она давала ей отсчет, статус жизнеобеспечения, параметры маневрирования. Плоттер скана показывал «Каприз капитана» и «Спокойствие гегемонии» и проложенный между ними курс. Ракета будет тормозить прямо на входе в один из шлюзов боевого корабля.

Плоттер скана работал автоматически. Его не было на запасном мостике; Морн не имела доступа ни к